Метка рода - Властелина Богатова

Тамир сжал челюсти, играя желваками, представляя, насколько, должно быть, у неё горячие губы, только и ласкать: чуть полные, сочные, как редкая спелая ягода, которой в степи не сыскать, искушают попробовать, какие сладкие они… И с чего он так внимание на ней заострил, словно коршун над своей добычей, будто не ждёт его в шатре горячая томная Унэг, будто и не брал пылко весь путь к полесью?

Тамир не заметил, как пошли за столом совсем другие разговоры — весёлые, шумные, тяжесть от пересудов спала, а после первой чарки мёда и вовсе легко стало мыслям и телу. Увлекали всё больше мужи поляновские воинов его, даже самые суровые сейчас спорили о чём-то, пытаясь разъяснить на своём языке с усердием старательным. Тот же Тугуркан — суровый сдержанный воин. Никогда Тамир не видел его таким распалённым, и остальные тоже не отступали, охотно говори о чём-то с воеводами княжеским — впереди вместе путь долгий держать. Тамиру тоже приходилось вникать в речь и вступать в беседу с Годуяром. Князь, повеселевший изрядно, выпил с ним не одну чару мёда. От запаха браги — тягучего, кисло-сладкого — всё душней становилось в гриднице, ощущалось, как качались в воздухе густые тяжёлые запахи съестного, смешанные с мужицким потом. Тамир всё старался не смотреть в ту сторону, где сидела пустельга, да не выходило, а едва встречался с ней взглядом, будто выжигало изнутри, и в горле пересыхало разом от блеска больших чистых глаз полянки. И она ловила его взгляды, хоть и отворачивалась сразу, делая вид, что случайно выходит, не замечать старалась.

— Надеюсь, в бою найдём мы удачу свою и дружба наша только крепче станет, — грянул рядом Звенимир.

— И я тоже надеюсь на то, — отозвался Тамир, бросив взор на Далебора — тот не менялся в лице, оставаясь не в духе совсем.

— А как вернёмся — как раз к зиме, будем свадьбы справлять и пировать долго, — подхватил Белотур, погладив лохматые усы, ненароком глянув в сторону молодых девиц.

— Твои сыновья — гордость рода, — согласился Звенимир, — дочерям, смотрю, приглянулись.

— А ты, Годуяр, почто не знакомишь племянницу свою, что привёз с собой из самого Годуча? — приосанился вдруг Звенимир, щуря глаза хитро.

Далебор аж оживился, повернувшись резко, обращая острый взор на князей. И ясно стало Тамиру, кто сейчас ему нутро всё баламутит — и как раньше не догадался?

Рёбра под кафтаном стали расходиться во вдохе туже, Тамира словно сдавило всего от понимания, сколько вокруг его птички кружится соколов, и каждый хочет поймать её в свои когти, утащить и завладеть.

Годуяр чуть отодвинулся от стола, и каждый из мужей выжидающе глазел на него, а тот будто нарочно медлил, хоть уже — видно по нарочитому спокойствию — принял решение. Стало быть, не одну ночь размышлял о том князь. И ясно, конечно, выгоду он свою в том искал с тщанием.

Годуяр выжидающе глянул на Ведозара. А тот хмыкнул в усы. И уж не гадай — сговорились. Заранее всё обсудили. Сжались кулаки сотника, вздрогнули в гневе ноздри. Звенимир брови приподнял, кивнул одобрительно. Самого Тамира как о землю приложило, будто сбросил его дикий жеребец — так и вздрогнуло всё нутро, и в голове зазвенело. Ведозар, может, и достойный муж, но не для неё — пустельги дикой, смелой, отчаянной. Как она будет с ним, с этим стариком?

Поманив челядинку, Годуяр велел ей что-то, та кивнула торопливо и уже скоро оказалась она подле княгини, к Вейе прокралась и передала слова князя. Вейя — Тамир даже издали видел, как побелела, в больших глазах растерянность всплеснула, но тут же утихла — велению родича своего последовала, поднялась со своего места, направилась прямиком к ватаге мужчин.

Князь развернулся к Вейе всем крепким корпусом, приглашая присесть подле него. Остальные мужи переглядывались: кто улыбался, кто с доброй насмешкой, мол, дело молодое, бывало и у них когда-то так, щурил глаза, с любопытством рассматривая дочку воеводы.

— Как помнишь, взял тебя в Каручай не просто так… — начал Годуяр, когда Вейя опустилась на лавку, легонько улыбаясь приветливо, хотя и волновалась сильно. И Тамир всё никак понять не мог, зачем князь при всех разговор этот затевает, и верно лучше бы не оставался, пусть князь думал бы о нём что хотел. — Вот, мужа тебе нашёл, — Годуяр широким жестом на Ведозара указал, а тот вперил в неё свои серые, как пепел, глаза, ничуть не думая, что душит девушку смущением, и вспыхнуло в них что-то такое, что Тамиру вовсе не понравилось, будто Ведозар увидел породистую кобылу, возжелав себе её заиметь.

Вейя в ответ вскинула взгляд на князя Любчины и не сразу вразумила слова Годуяра, но постепенно с лица вся краска растворилась, будто белые стали щёки, и даже губы потускнели чуть. Повисло молчание, гнетущее над столом, только слышны посторонние голоса кругом и суета. Вейя, казалось, нетерпимо долго оглядывала Ведозара, а потом вдруг очнулась, скользнула растерянным взором по собравшимся, невольно напоровшись на взгляд Тамира, и вовсе побелела вся, но тёплая зелень в ее глазах как будто затвердела и стала колючей, сухой. Хотелось бы Тамиру знать, о чём думала она.

— Аль не рада? Ведозар — князь Любчины — защита тебе будет и опора, за ним будешь, как у богов за пазухой, — встревожил тишину Годуяр, весело заговорив.

Грохнулась о стол чара деревянная — едва надвое не лопнула, Далебор, сидевший всё это время недвижимо, словно столб, в землю врытый, с места поднялся, полоснул взглядом режущим Годуяра, зубы сжал так, что задрожали желваки, хоть грудь вздымалась во вдохе яростном. Но сотник молча вышел из-за стола, зашагал размашисто прочь, едва челядь не сшибая с ног — хорошо, те успели отскакивать. За общим шумом, кажется, и не понял никто толком, что происходило, только строго поглядывала издали со своего места суровая, изо льда будто высеченная, княгиня — одна понимала, что за неурядица стряслась среди мужей.

— Чего это он? — спросил Белотур, проводив сотника взглядом, повернулся к столу.

Звенимир со смешком кашлянул в кулак, Годуяр только потемнел лицом, нахмурившись тучей, глядя вслед сотнику, который уже вышел из гридницы.

— Далебор в последнее время шибко буйный стал. Обговорю с ним потом, пусть погуляет, остынет, — задумчиво пробасил Годуяр. — Что скажешь, Вейя? — обратился к племяннице не без доли родительской строгости.

Тамир заметил, как дрогнули её губы.

— Воля твоя, князь. Как скажешь, так и будет. — Другого ответа Тамир и не ожидал услышать — в его роду воля старших строго исполняется, и наказывают, лишая благословения, порой и отрекаются, если её нарушают. И, видимо, такие были обычаи и у полян. — Я могу идти? — приподнялась Вейя, ответа не дожидаясь.

— Ступай, — позволил Годуяр, оставаясь не сильно довольным её словам. — Только не уходи пока, переговорить нужно с тобой ещё. Да с Ведозаром поговорить.

Вейя кивнула и, больше не задерживаясь ни на долю, выпорхнув из-за стола, торопливо на своё место пошла к княгине, не оборачиваясь, ни на кого не оглядываясь.

— Волнуется сильно, — поспешил оправдаться князь. — Воевода Гремислав любил её очень, ей сейчас ласка нужна, сила, надёжность. Думаю, он бы одобрил это родство, — взялся за чару Годуяр.