Любовь сильнее меча - Андрей Легостаев

Радхаур, тронул поводья и, не оглядываясь, въехал в лес. Он не желал, чтобы вдруг проснувшаяся Марьян выбежала прощаться со слезами на глазах. Или чтобы Этвард или Ламорак вновь с мрачными лицами желали ему удачи — вчера все сказано. Впереди — только запретная дорога.

Деревья были такими же, как всегда и через несколько миль путешествия; птицы пели беззаботно и весело.» Может, — закралась мысль, — и нет никакой страны драконов?»Но торс Алвисида там точно есть — зов ошибиться не дает.

Радхаур не боялся предстоящего, хотя представления не имел чего ожидать. Он был готов встретить опасность в любой момент. Единственное, чего он боялся, что дракончик вдруг описает ему одежду — неудобно будет как-то в мокрых штанах защищать жизнь. Впрочем, когда опасность грянет, эти пустяки мгновенно вылетят из головы…

А пока едешь и едешь размеренно и думаешь о вечном, не об опасности.

Он подумал не пустить ли коня в галоп — все вдвое быстрее. Но куда он торопится? Взять торс Алвисида и быстрее героем вернуться к Марьян? Или скорее погибнуть? Ни то, ни другое не к спеху. Но хочется определенности… Он уже хотел тронуть поводья, но подумал, что тряска может сделать дракончику еще хуже и перевел коня с рыси на шаг.

Лес был ничуть не страшным, обычным. Таким же почти, как в Маридунуме…

И так же скучно… И так же радостно от одного осознания жизни…

Радхаур вдруг напрягся и помотал головой — этот лес, в отличие от Маридунского, непредсказуем и опасен, убаюкиваться мечтами нельзя.

Но все, вроде, спокойно. Жаль, неизвестно, как далеко по дороге начинается эта пресловутая драконова страна. Возможно, и очень далеко — не зря же старик-отшельник без опаски ходил по этой дороге. Может, и не был он никогда в драконовой стране, может, и не знал никакого секрета… Радхаур отбросил эти мысли, отшельник — рыцарь, лгать не может.

Как далеко везти раненого дракончика, где искать его родителей? Да и не очень-то хочется с ними встречаться. Настоящий рыцарь, как говорили отец и сэр Гловер, никогда не бегут от опасности, но и никогда сами ее не ищут. Радхаур почему-то вспомнил о сэре Тауласе — даже этот бесстрашный рыцарь, только и думающий, что о сражениях и поединках, не выказал ни малейшего желания отправиться по тропе, где славы не добудешь, а смерть ледяным взором уставится в глаза.

И вдруг что-то вокруг изменилось, Радхаур сначала даже не понял, что именно. Лес впереди тропы был каким-то не таким.

Радхаур не придержал коня, опасности он пока не чувствовал — лишь удивление. Издали было видно, что тропа под равным углом разветвляется на две, а ее как бы продолжение делит лес чудесным образом пополам: справа — лиственный лес, светлый, прозрачный, чистый и радостный. Слева — мрачно устремляются к небу вековые ели, крона почти не пропускает солнца и один взгляд на темноту меж могучих стволов навевает мысли о беспомощности человека перед неведомым и неразумным, природным.

Он подъехал к развилке. Конь остановился, предоставляя хозяину выбирать путь.

Всмотревшись в даль левой дороги, Радхаур непроизвольно сглотнул набежавший в горле ком. Чуть далее от развилки, ярдах в ста, кроны сумрачных елей были украшены чем-то белым. Не было нужды долго гадать и вглядываться, чтобы понять — это человеческие скелеты, сброшенные сверху.

Правая дорога манила своей беспечностью, но выбора не было. Радхаур ехал не куда глаза глядят или куда конь поведет, он повиновался зову Алвисида.

Дракончик проснулся, посмотрел на Радхаура мутным взглядом, тяжело всхрапнул и снова смежил веки.» Может, оставить его здесь? — подумал рыцарь. — Нет, надо увидеть его сородичей, или хотя бы довезти до воды…»

Радхаур без тени сомнения свернул туда, куда звал его неумолимый внутренний зов. Конь, поняв выбор хозяина, недовольно фыркнул, но подчинился.

Скелеты были давние, выбеленные дождем и ветром. Кто-то валялся на земле, кто-то, перегнувшись пополам, свисал с толстых веток. Одежды на всех давно стлели, свежих мертвецов, погибших месяц-другой назад, по всему видать, не было.

Радхаур не замедлял движения коня, но и не ускорял. Он ехал, как и прежде.

Деревья, украшенные столь неожиданным и чудовищным образом, вскоре остались позади. Не так уж и много было мертвецов — у Рэдвэлла погибло, пожалуй, побольше.

А через несколько миль лес и вообще стал прежним, дорога расширилась и мысли о елях с погибшими выветрились из головы напрочь, повинуясь всевечной человеческой уверенности, что все плохое — за плечами, впереди — лишь хорошее, пусть даже прорваться к этому хорошему надо через близкие, но временные преграды.

Солнце поднялось в зенит, тропа, по которой он ехал, вновь стала чуть уже, но по-прежнему казалась беспечно-безобидной.

Радхаур провел рукой по шее дракончика — дышит ли?

Когда он уже раздумывал, не пора ли оставить где-нибудь дракончика, пока малыш действительно не обмочил ему штаны, как вдали тропы заметил какой-то блеск. Дорогу пересекал ручей или не очень большая река. Что ж, у берега и сделает привал, положит раненого дракончика у воды, посмотрит, что к чему — и дальше.

Он, придерживая дракончика, спрыгнул с коня и осторожно взял малыша на руки, непроизвольно подумав, какой он все же тяжелый. Дракон вяло открыл глаза и простонал. Радхаур поднес его к воде и аккуратно, стараясь не причинить раненому животному боль, положил к воде. Тот повел ушами и стал принюхиваться; потом снова простонал и принялся пить.

Пил дракончик долго, лакая воду длинным синевато-розовым языком. Радхауру надоело наблюдать за ним и он осмотрелся. Тропа проходила прямо через реку и убегала вдаль, скрываясь в отступившем от противоположного берега лесу. Река была невелика — ярдов сорок, от силы пятьдесят. По всей видимости, раз не было моста, в этом месте мелко и можно перейти вброд. Хотя, с другой стороны, кому тут ставить мост — люди здесь не живут. Дракончик все пил, изредка останавливаясь перевести дух. Конь тоже приблизился к воде. Радхаур встал на колени и зачерпнул в горсть воды; дно, видное через прозрачную воду, устилали мелкие камешки и ему показалось, что там блеснул алмаз.

Радхаур отошел от берега на несколько шагов и потянулся. До чего тихое и радостное место, удивительно спокойное. Он повалился в изумрудную траву и уставился в без единого облачка небо. Так бы и лежал здесь долго-долго, не думая ни о чем. Вот только поправить ножны с Гурондолем, чтобы рукоять в бок не упиралась… Как ни странно, никакого страха перед предстоящим он не ощущал — чему быть, того не миновать. Но так сладостно было лежать, слушая далекое щебетанье птиц и знать, что к тебе никто не подойдет с каким-нибудь вопросом, просьбой или пустым разговором.

Из мягкой дремы его вывело что-то липкое и шершавое. Радхаур резко сел, рука непроизвольно потянулась к рукояти меча. Дракончик отпрянул с испуганным хрипом. Радхаур рассмеялся и погладил раненого звереныша: видно, тот напился, почувствовал близость родных мест и требовал продолжить путь.