Джунгар. Небесное Испытание - Ольга Погодина

Бозой подал знак, и джунгары, ехавшие по степи рыхло, собрались в знаменитый «джунгарский клин» – боевое построение, когда в следующем ряду всадников всегда на два больше, чем в предыдущем. Илуге постарался затеряться в середине, между крупами коней, развевающимися султанами из конского волоса и лесом взблескивающих на солнце копий. Бозой заметил его маневр и издевательски хмыкнул.

В становище их, однако, не пустили. Остановили в двух полетах стрелы и послали к вождю вестника. Ждать пришлось долго. Кони нетерпеливо переминались с ноги на ногу, тянулись к молодой травке. До горизонта степь была усеяна ярким ковром цветков. «Должно быть, самые нетерпеливые уже собрались на Пупе, – промелькнуло в голове Илуге. – Как знать, может, и вождя тоже нет».

Он оказался прав. Наконец всадник вернулся и предложил Бозою принять гостеприимство брата вождя, Эрулена, поскольку сам вождь, Бугат, в данный момент находится на Пупе. Может, и Хораг с ними?

И когда Бозой повернулся, чтобы выбрать себе троих людей в сопровождение, Илуге охватило какое-то неприятное чувство. Так и есть, старый паршивец молча поманил его. «Понял, что я стараюсь быть незамеченным – и дразнит», – зло подумал он.

Илуге поглубже надвинул шлем, когда они неторопливо, как подобает послам, проехали по становищу. Вот юрты пастухов, где он жил почти постоянно, – их располагают на отшибе, поближе к стадам. Ему показалось – или он увидел курчавую голову Тургха? Вот юрта Хорага, перед входом копошатся люди, скорее всего слуги. (Илуге невольно затаил дыхание и выдохнул, только когда проехали.) Поодаль, на взгорке – юрта борган-гэгэ…

В юрте вождя ему бывать не доводилось. А вот Эрулена, брата вождя косхов Бугата и военного вождя, он узнал сразу. Слева от него сидел Чиркен. Лицо у него было таким, словно он разом постарел на десять зим. А справа – Хурде. Сердце Илуге пропустило один удар.

Хвала всем небесным покровителям, в юрте было не слишком светло. Илуге постарался занять место в самом темном углу, за спиной Бозоя. Говорить все равно будет не он. Может, и пронесет.

Эрулен приподнялся, гостеприимно раскинул руки:

– Рад видеть могущественных соседей, пришедших с миром, на нашей земле!

В словах приветствия все – и вопрос, и предупреждение. Бозой неторопливо отер усы, уселся на предложенное ему место гостя – напротив вождя. Прежде чем ответить, поглядел на Чиркена. Долго. С укоризной. Чиркен гордо вскинул голову, но все равно покраснел под этим взглядом.

– Скорбны наши вести, – начал Бозой. – Для ушей тех, кто считает себя джунгаром (на этих словах Чиркен дернулся). Хан наш Темрик умирает. И нет с ним его внука Чиркена, чтобы передать ему последние слова напутствия. И нет с джунгарами их военного вождя, ибо Темрик назначил военным вождем тебя, Чиркен, и все слышали его волю. А без военного вождя могучее племя – все равно что могучий воин без головы.

Чиркен снова вскинул голову, чтобы что-то сказать, но потом вдруг замолчал, закусив губу. Было похоже, что он еле сдерживает слезы.

– Есть и еще одна потеря, – продолжал Бозой, и слова его падали в воцарившуюся тишину. – Галбан скорбит о смерти своей дочери, Шонойн. Однако перед ханом он признал свою вину перед тобой, Чиркен. Виновники смерти девушки были казнены.

– Они простые исполнители! – выкрикнул Чиркен, губы его побелели. – Наказание должен понести тот, кто отдал приказ стрелять!

Бозой только посмотрел на него и медленно покачал головой. Чиркен опустил голову, уставившись на сжатые кулаки. Сердце Илуге неожиданно защемило от сочувствия к нему.

– Мы скорбим о мудром хане вместе с вами, о доблестные соседи, – почувствовав напряжение, вмешался Эрулен. – Воистину потеря ваша велика.

– Выказав прямо и без промедлений то, зачем джунгары перешли границу, могу теперь и я спросить, все ли спокойно у вас? – Бозой явно давал и косхам, и Чиркену переварить сказанное им раньше.

– Увы, осенью нас тоже посетило большое горе, – ответил Эрулен. – Мы лишились покровительства нашего высокого предка из-за того, что дерзкий раб осквернил его могилу. Шаман Тэмчи утверждает, что гнев духа был настолько силен, что он покинул нас навсегда.

– Тяжко слышать это. – Ему показалось – или Бозой и вправду покосился на него?

Так. Значит, все еще хуже, чем он думал. Мало того, что он, Илуге, беглый раб – так еще и осквернитель могил предков. За такие преступления джунгары могут его и выдать – ведь нет более страшного святотатства для всех живущих в степи племен. Илуге почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Я хотел бы увидеть деда, – неожиданно глухо сказал Чиркен. – Возможно, мой поступок кажется вам глупым, недостойным воина. Но у меня не было другого выхода.

– Пока Темрик жив, он обеспечит твою безопасность, вождь, – ровно сказал Бозой. Однако по его тону чувствовалось, что уважения к сбежавшему мальчишке у него немного.

– Дело не в моей безопасности, – вскинулся парень, а потом, помолчав, добавил: – Хотя и в моей тоже. Джэгэ никогда не признает меня военным вождем. И никогда не понесет наказания за содеянное.

– Темрик сказал свою волю: Джэгэ следует признать ханом только после того, как он произнесет клятву, подтверждающую твое право, – парировал Бозой. – Темрик мудр. Ставить под сомнение свою власть хана Джэгэ не станет. А по поводу вашей ссоры хан сказал свое слово. Виновник ее – отец девушки, и он уже наказан ее гибелью. А у Джэгэ было право защищать то, что, как он считал, уже принадлежит ему.

– Не было у него никакого права! Шонойн была ему не нужна! Он посватался к ней только за тем, чтобы обокрасть меня! И если я вернусь, то только за тем, чтобы воткнуть меч в его змеиное сердце! – выкрикнул Чиркен, его лицо пошло красными пятнами.

– Пока Темрик жив, ты этого не сделаешь… – Бозой явно проглотил вертевшееся у него на языке «щенок». В его голове, словно далекий гром, громыхнула настоящая угроза.

Это значило – разговор заходит в тупик, потому что никто не готов сказать или сделать что-то определенное. Эрулен негромко хлопнул в ладоши. Его жены – молоденькие и весьма симпатичные – быстро и бесшумно обнесли гостей блюдами с позами и гороховой кашей с бараниной. Наступило время поесть.

Илуге подивился мудрости Эрулена. Вождь ловко прервал начинавший становиться бесплодным разговор. Отвлекаясь на застолье, разомлев от сытости и архи, гости не будут склонны хватать Чиркена за шиворот и тащить за собой (а это желание явно написано у Бозоя на лбу). Да и парень утишит свое горе.

За порогом юрты послышался какой-то разговор. Женщина. Спорит с воинами, выставленными у порога, чтобы не пускать посторонних. Илуге уловил в ее речи что-то странное. Голос взлетел в возмущенной скороговорке, а потом вдруг затих. Что-то с бряцаньем упало, и полог юрты откинулся.

Все присутствующие в изумлении уставились на женщину, посмевшую прервать без разрешения важный разговор. Сначала из-за яркого света, бившего в проем, Илуге не разглядел ее, но когда полог захлопнулся и она выпрямилась, он почувствовал, что сходит с ума. Потому что у входа стояла его мать.