Братство Конца - Евгений Малинин

Но постепенно я увлекся, и в конце концов мое заключительное предложение прозвучало от чистого сердца. Поэтому, подождав минуты две-три, я с некоторым трепетом перевернул крышку переплета. На титульном листе четким шрифтом, нашей родной кириллицей было выведено «Краткий письмовник чародея, или Ни дня без колдовства».

Я перевернул титул и прочитал на следующей странице: «Глава первая. Вводная». У моего левого плеча тихонько засопел Твердоба, а потом, уразумев, что от конторки меня теперь не оторвать, отошел на цыпочках в сторону. А я погрузился в самое занимательное чтение, какое когда-либо попадалось мне в этой жизни.

Вводная глава была достаточно короткой. В ней говорилось:

«Магия есть способность человека повелевать природными стихиями с помощью Слова и Жеста либо с помощью предметов, в которые вложены Слово и Жест и которые возбуждаются Словом и Жестом. Мощь магии зависит от величины Дара чародея и используемого источника. Магия имеет три источника.

Первый из них – Знание. Магия Знания постигается усердием и прилежанием, но имеет самое слабое проявление и дает самый слабый результат. Магия Знания не требует от чародея Высокого Дара.

Второй – Ненависть. Магия Ненависти постигается умом, имеет мощное проявление и способна смести любые преграды, кроме одной. Магия ненависти требует от чародея Высокого Дара и не требует Исключительного Дара.

Третий – Любовь. Магия Любви постигается сердцем (душой), имеет сокрушительное проявление и способна смести любые преграды. Магия Любви требует от чародея Исключительного Дара.

Магия имеет три сферы применения и три пути развития…»

Я, не отрывая взгляда от чистеньких страниц, листал Книгу. Толстый томик, разделенный на семь глав, содержал около сотни различных заклинаний, наговоров, приворотов и тому подобных магических наборов слов. Большинство из них представляло собой небольшие, легко запоминающиеся стишки, похожие на детские считалочки, пересыпанные непонятными, лишенными смысла словечками, над которыми обязательно указывались ударения. Под многими из этих стишков стояли подробные пояснения, как их надо читать или напевать, какими жестами, или по-другому – пассами, их необходимо сопровождать.

В общем, просидев над книгой до самого обеда, я понял, что, несмотря на всевозможные подробнейшие объяснения, львиная доля успеха в деле каждодневного колдовства зависела от таланта чародея или, как это было обозначено в книге, от величины и направленности его Дара. В некоторых случаях прямо говорилось, что при наличии в Даре чародея четко выраженной истомной составляющей произносить можно только первые два или три слова заклинания. Правда, я совершенно не представлял себе, что такое «истомная составляющая» и какого рода Дар у меня имеется (если он имеется вообще!).

Но самое обидное состояло в том, что в книжке по-прежнему оставалась масса пустых или заполненных совершенно незнакомым мне шрифтом страниц. Интуитивно я понимал, что они также несут какой-то важнейший смысл, какую-то ценнейшую информацию, но для меня эта информация была закрыта. Это очень раздражало, казалось, что именно на этих чистых листах или за этими непонятными письменами лежит то самое главное, без чего мне никогда не стать настоящим магом, но что я мог сделать. На этот раз книжка не шутила и не глумилась надо мной, она прятала что-то, до чего я, по-видимому, еще не дорос. А может быть, Книга боялась открывать мне все свое содержание, оставляя самое важное, самое сложное на «потом», на то время, когда поближе и получше меня узнает.

Когда у меня в голове гаечки стали соскакивать с винтиков, а крупный книжный текст начал двоиться и расползаться перед глазами, меня тронул за рукав неслышно подошедший Твердоба.

– Гэндальф, там за тобой пришли… Правитель обедать приглашает… – А затем, посмотрев на мою измученную и слегка растерянную физиономию, добавил: – Придется, видно, тебе книжку-то с собой брать…

– Да разве ты выпустишь ее из хранилища?! – удивленно воскликнул я.

Он неловко покашлял, обреченно пожал плечами и со вздохом ответил:

– А что делать?.. Ты ж не сможешь за день всю ее наизусть выучить, да еще с примечаниями. Получается, что тебе ее надо будет под рукой иметь… – Он огорченно покрутил головой. – Эх, чего не сделаешь ради этой безрассудной девчонки!

Я даже не сразу понял, что он говорит о королеве Кине. А когда до меня сей факт дошел, я немедленно согласился с его истинностью: «Действительно, ради этой девчонки можно сделать все что угодно!»

Хранитель между тем выудил из кармана своих штанов большой белый лоскут очень плотной ткани, аккуратно завернул в него книгу и протянул сверток мне.

– Найдешь, куда припрятать?.. А правителю не говори, что я тебе книгу дал… – И, увидев мой вопросительный взгляд, добавил: – Не любят его книги-то… Он раза три зашел в хранилище, так они либо прячутся, либо в каких-то старых грязнух оборачиваются. Прямо не книгохранилище получается, а склад утильсырья.

Его губы тронула довольная усмешка.

Я спрятал неожиданный подарок во внутренний карман своего серого балахона, благо карманов этих мне моя портниха нашила достаточно. Твердоба, придирчиво проверив, не выдает ли сверток себя при моей ходьбе, сидении и стоянии, проводил меня до двери. Там он, хитро мне подмигнув, принялся громко ругаться:

– Ну и гость у нашего правителя пошел!.. Половины букв из алфавита не знает, а туда же… «Покажи мне самые волшебные книги… Да что это они такие грязные… Да что это картинок в книжках совсем нет… Да что это все время значки непонятные попадаются…» Катись отсюда, знаток недоделанный… Еще магом себя называет…

Погромыхав засовом, он распахнул дверь и заорал, краснея толстощекой мордой:

– Мотай отсюда! И больше никогда не появляйся!

Я выскочил во двор чуть ли не в объятия уже знакомого гвардейца.

Тот стоял с совершенно невозмутимым видом, словно ругань хранителя была ему далеко не в новинку. Когда дверь за моей спиной захлопнулась, гвардеец молча повернулся и, нисколько не интересуясь результатами моего пребывания в библиотеке, пошагал в сторону главного здания Замка. Я потащился за ним.

Он привел меня в ту же самую столовую, которую я покинул утром. Все члены моего Братства были уже на месте, но теперь они восседали за большим центральным столом, во главе которого располагался сам правитель.

Кроме них за столом сидели воевода левой руки Шалай, двое незнакомых мне стариков в богатой одежде и наш хороший знакомец Твист, которого я ну никак не ожидал увидеть за государственной трапезой.

Место справа от правителя было свободно, и, увидев, что я вошел в зал, Качей поманил меня к себе. Его противная узколобая харя буквально светилась довольной улыбкой. Я в противоположность ему изобразил на своей физиономии крайнюю озабоченность и, двинувшись в направлении предложенного места, злорадно подумал: «Щас я тебе настроение испорчу, сморчок соленый!»

Увидев мою постную мину, правитель тоже слегка поблек. Как только я уселся на свободное место, он обратился ко мне: