Рыцарь-разбойник - Борис Вячеславович Конофальский

не от дурноты пивной, а больше от той мысли, что завтра граф к нему в гости будет. Зачем едет, какого черта ему тут надобно? А еще Брунхильда злая как собака. Не говорит – лает. Спозаранку уже и Марии досталось, и Ёгану, и монахам, что приходили к нему. Сестра Тереза дышать боялась, детей с утра на двор отправила, там они с братом Ипполитом начали буквы учить.

Как вылез Волков из ванны, так жизнь и пошла своим чередом. Монахи привезли молодого архитектора, досок с брусом и пару мастеров. Архитектор первым делом спросил у Волкова, как ему дом поделить. И пока кавалер размышлял, пришла Брунхильда и все всем объяснила. И началось: Ёган еще мужиков прислал и солдат нанял, чтобы второй этаж в доме пристроить. И непременно с большими окнами, но при этом теплый. Архитектор так заломил за все сто тридцать талеров. Волков и слова сказать не успел, даже не поторговался.

Госпожа Брунхильда повелела:

– Делайте, да побыстрее.

Суета, грохот, доски, люди, молотки. На кухне чад. Большая готовка началась в ожидании приезда графа. Пару баб позвали помогать. Сестра Тереза к готовке способна оказалась. И всем этим шумом и суетой госпожа Брунхильда руководила.

Волкову в этом аду с его нездоровьем сидеть не хотелось.

– Седлайте коней, – велел он Максимилиану и Сычу. – Ёгана зовите, хочу поля посмотреть. Говорит он, что урожай у нас будет добрый, так хоть глянуть надо.

Как только поехали, встретили Брюнхвальда. Он и его помощники, нагрузив целую телегу сыром, ехали в Мален.

– Как у вас дела, Карл? – скорее из вежливости поинтересовался Волков.

– Хорошо, кавалер. Я вчера арендовал каморку в соседнем трактире для хранения товара, везу вот. Надеюсь, что, пока доедем, прилавок мой будет уже готов. Хочу начать торговлю сегодня.

– Прекрасно, Карл.

– Думаю еще посбивать масло, оно в Малене по хорошей цене.

– Это мудро, Карл.

Волкову больше не хотелось болтать с ним, хотя ему надо было знать, как идут дела у Брюнхвальда. Все-таки Карл и ему обещал какую-то долю с прибылей. Но это уж как-нибудь потом.

Рожь и вправду оказалась хороша. Еще две недели назад Волков проезжал тут, и была она совсем зелена, а сегодня уже поспела, стала цвета смеси серебра и бронзы. Колосья тяжелые, от ветра гнутся.

– Хороший урожай? – уточнил Волков у Ёгана.

– Лучше не бывает, господин, – отвечал тот. – Думаю, с понедельника за уборку браться, с северного конца. Надо бы с юга начать, там уже скоро зерно из колосьев сыпаться станет, да оттуда возить до Эшбахта дольше. А если поставим амбары у реки, много выгадаем. Ведь смысла нам нет рожь в Мален возить. На реке купчишки есть, которым такой товар всегда надобен…

– Сколько денег на постройку? – перебил его Волков.

– Нужно хорошие амбары ставить, с мостками, чтобы баржи могли становиться.

– Сколько?

– Вот этот вот ухарь, что сейчас ваш дом перестраивает, сказал, что за двести монет построит. Говорит, что, будь материал под рукой, так за сто взялся бы, да лесу тут нет, все придется из Малена везти. Да на кой черт это нужно, у нас по реке этого леса столько плывет, сто амбаров построить можно. Надо поговорить с горцами, может, мы еще и сами лес в Мален будем продавать.

Волков покосился на управляющего и ничего не сказал.

Может, Сыч был и прав.

– Так что, господин, – не унимался Ёган, – будем амбары на берегу строить?

– Скажи архитектору, что будем. А с лесом… – Он помолчал. – С лесом решим чуть погодя.

Дальше, за ржаным полем, шел овес. Овес был хорош, не так, как рожь, конечно, но вполне пригодный. И ячмень тоже неплох был.

– А вот горох отчего-то не пошел, – сообщал тем временем Ёган. – Нет, соберем, конечно, пару возков, но не пошел. Видно, земля для гороха эта плоха. Вроде и не суха была, когда горох кидали. Больше не стану его сеять.

Осмотрев мужицкие поля, поехали они на запад. К полям, что Волков дал солдатам Рене с Бертье в уделы. А там все совсем не так хорошо оказалось. И рожь не поднялась как надо, и овес чахлый вышел.

– Может, земля у них здесь не такая? – размышлял Волков, глядя на все это уныние.

– Руки у них не такие, – отрезал Ёган. – Мало того, что поздно взялись пахать, так еще и пахали погано. То глубоко, то нет, и борозды широки. Не дело это.

Солдаты копались в поле, а кто и огороды разбил, у ветхих белых домишек из орешника, обмазанного глиной, куры бегали. А где в пыли и свинья лежала. Как-то обживалась его земля, хоть и не очень успешно, но обживалась.

Зато у тех, кто кирпич жег, все хорошо было: целые штабеля кирпича тянулись вдоль оврагов. Тут солдаты преуспевали.

– Много нажгли! – восхищался Сыч. – Интересно, на какую сумму тут кирпича?

– Нажечь-то – дело нехитрое, – объяснил ситуацию Ёган. – Денут-то они его куда? Дороги нет, на подводах возить отсюда будет нелегко, да и куда повезут: в Мален или к реке? Через месяц дожди зарядят, лошади в глине убиваться будут, а груженую подводу с места не сдвинут. Нипочем кирпич этот по распутице не увезут, тут будет всю зиму стоять, до лета следующего.

– Ёган, черт бы тебя побрал! – вдруг разозлился Волков. – А чего же ты людям этого не скажешь?

– А я им говорил про рожь. Обращал их внимание, что не так пашут, что тянуть нельзя, что за дело браться нужно, пока земля сыра, так они на меня рукой махали, мол, не учи. Так и про кирпич чего им говорить, тоже рукой махнут. Им хоть говори, хоть нет – все едино. Сами умные.

Волков поглядел на управляющего и понял, что солдат придется к весне кормить с собственных запасов.

– Ты все-таки скажи им, что кирпич нужно уже вывозить, если думают его продать в этом году, – велел Волков.

– Сделаю, господин, – пообещал управляющий.

Глава 16

В доме множество людей, стук молотков, скрежет пил.

Тут не до приема гостей. Для приема графа кавалер велел поставить свой знаменитый шатер: пусть граф знает, каков Ярослав Волков и у кого шатры отнимал. Под навес шатра поставили большой стол. Женщины с утра занимались готовкой. Все, кроме Брунхильды. Та села за стол под навес и у зеркала занималась собой. Только и бегала в шатер платья менять. Готовилась. Волков за ней наблюдал украдкой. Да, видно, она и впрямь ждала графа.

А графа все не было. Утро прошло, а его все нет.

– А точно