Русская революция. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

городе дешевые сельскохозяйственные продукты, дешевые дрова, то всего этого избыток. Это было заблуждение, а сейчас колоссальная ошибка. Никогда у нас чрезмерных запасов не было, вследствие отсталости нашей деревни, бедности, низкой сельскохозяйственной культуры, как нигде в свете быть может»[514]. «В России вывоз хлеба за границу происходил за счет недоедания, — подтверждал ближайший сподвижник А. Колчака Г. Гинс, — Если бы русское крестьянство питалось удовлетворительно, оно съедало бы весь урожай целиком»[515]. У русского крестьянства эта возможность появилась только во время мировой войны, и оно не преминуло им воспользоваться.

В качестве одного из наиболее негативных факторов, повлиявших на выбор крестьян, Деникин выделял «неустойчивость твердых цен, с поправками, внесенными в пользу крупного землевладения…»[516]. Этот факт, в сочетании с жесткой «социальной сегрегацией» крестьянства, как сословия[517], окончательно подорвал доверие крестьян к власти. В России во время войны, по словам Мейендорфа, произошло «отделение русского мужика из экономической ткани нации»[518]. В результате полунатуральные крестьянские хозяйства в России, отмечает британский историк С. Бродберри, «вели себя подобно нейтральным торговым партнером», таким же каким были Нидерланды для Германии[519].

Однако очевидно решающую роль в этом сыграла переориентация промышленности с выпуска гражданской продукции на военную, что привело к опережающему росту рыночных цен на промышленную продукцию, по сравнению с твердыми — на сельскохозяйственную. В результате, все более расходящихся «ножниц цен», крестьянину стало выгоднее оставлять хлеб на внутреннее потребление своих хозяйств, чем пускать его на «рынок»[520].

«Вы забываете о том, что у нас были твердые цены на хлеб, они существуют и теперь, но у нас нет твердых цен на то, что необходимо для землевладельца, не только твердых цен, но и самих продуктов, — указывал министр земледелия А. Риттих с трибуны Госдумы 23 февраля 1917 г., — у нас нет гвоздей, у нас нет железа, подков…, и так во всем»[521]. Констатируя этот факт, печатный орган министерства продовольствия — «Известия по продовольственному делу» указывал, что «обесценение бумажных денег и общее бестоварье, при котором крестьянам — главным держателям хлеба — нечего купить на имеющиеся у них деньги, делают невозможным соблюдение твердых цен… Деревня отрывается от города, как бы замыкаясь в натуральном хозяйстве»[522].

Катализатором, способствовавшим многократному обострению продовольственного вопроса, стала растущая, как снежный ком спекуляция. Отличие спекуляции от обычной торговой, рыночной сделки заключается в том, пояснял видный экономист С. Прокопович, что «под спекуляцией понимаются действия, направленные к искусственному обострению недостатка в продуктах — их сокрытие или снятие с рынка, прекращение продажи, сокращение подвоза, порча или уничтожение, ограничение производства, стачка фабрикантов или торговцев с целью повышения цен»[523].

Первые признаки спекуляции, как отмечалось в трудах «Комиссии по изучению современной дороговизны», созданной в России в марте 1915 г., проявились уже с первых дней войны, когда «государство ведущее войну, создало колоссальный спрос на массовые предметы»[524], что в совокупности с «расстройством грузооборота»[525], привело к полному расстройству рынка[526]. Спекуляции приобрели по настоящему масштабный характер, после того, как в эту деятельность вовлеклись частные банки. На официальных заседаниях государственных органов открыто указывалось, что банки давали подтоварные ссуды своим агентам, которые задерживали подвоз и поднимали цены[527].

«Мучной, молочный, сахарный голод возникает исключительно по стачке крупных спекулянтов, забирающих в свои хищные лапы массу продуктов, удерживающих эти продукты до тех пор, пока цены на эти продукты не будут взвинчены… Торговля смешалась с ростовщичеством, почувствовала себя освобожденной от всяких законов экономической логики…, — восклицал в ноябре 1916 г. с трибуны Государственной думы депутат Околович, — Есть какой-то вампир, который овладел всей Россией. Своими отвратительными губами он прилит к сердцу ее народно-хозяйственного организма; в своих клещах он крепко держит голову, мешает работе мысли. Имя этому чудовищу банки…»[528]. Без банков эта спекулятивная деятельность была невозможна, поскольку только банки обладали необходимыми ресурсами для масштабной скупки продовольствия и сохранения его до повышения цен.

«Спекуляция продуктами первой необходимости, — подтверждал исследователь этого вопроса С. Касимов, — приобрела во время войны небывалый размах. В архивах сохранилось огромное множество документов, свидетельствующих о преднамеренном взвинчивании торговцами цен»[529]. Например, в начале 1916 г. по заданию орловского губернатора были собраны сведения о хранящихся в городах Орле, Брянске и Ельце жизненно важных продуктов и причине их дороговизны. Было выявлено «изобилие» продуктов в Орле и Ельце, а «причиной прогрессирующей дороговизны являлась спекуляция торговцев». Другой пример давала Пензенская газета «Чернозем», которая 26 января 1916 г. сообщала: «Несмотря на деятельность недавно созданной городской продовольственной комиссии, цены на товары повседневного спроса выросли в три раза, и не хватает муки, крупы, соли, мяса, сахара и прочих продуктов. Нет даже мало-мальски съедобного хлеба»[530].

В спекуляцию хлебом оказались втянуты и представители власти. Например, воронежский полицмейстер в своем донесении губернатору в марте 1916 г. обращал внимание на то, что «Воронежская городская управа прекратила продажу муки жителям города с целью дать возможность усиленно поторговать мучным торговцам, которые почти все состоят гласными Думы… В связи с этим стали ходить слухи о предстоящем 24 марта погроме рынка и магазинов»»[531].

Последней каплей, сломавшей продовольственный рынок, стало изменение политики твердых цен, начавшееся с сентября на урожай 1916 г., когда, ранее более или менее соответствовавшие рыночным ценам, твердые цены на рожь были резко понижены — в среднем почти на 50 % ниже рыночных[532]. Именно в твердых ценах помещики находили главные причины хлебного кризиса: на общем собрании Всероссийской с.-х. палаты 30/XI–1/XII 1916 г. один из помещиков цитировал Э. Золя «La crise des subsistances sous la revolution», в которой шла речь о влиянии твердых цен на революционную ситуацию, во время французской революции 1793 г., «твердые цены вызывают сокращение посевов, останавливают работы… и ведут к банкротству, анархии и голодовке»[533].

Настроения крестьянства предавал в своем выступлении в Госдуме 23 февраля 1917 г. крестьянин К. Городилов, который указывал, что «твердые низкие цены на хлеб погубили страну. Они убили всю торговлю и все земледельческое хозяйство. При этих условиях деревня сеять хлеб больше не будет, кроме как для одного своего пропитания… Кто же, гг., является здесь виновником этих твердых цен? (начиная от 1 р. 34 к. и до 1 р. 62 к.? Рыночные цены стоят–4 р. 50 к.)… закон этот о понижении твердых цен на хлеб издала сама Государственная Дума по настоянию прогрессивного блока с участием Милюкова, Шидловского и Шульгина… посмотрите, кто поднимает восстание в стране? Это прогрессивный