Плохая примета – на счастье - Эльвира Смелик

И что значит «опять»? Полинка заметила, как она биологию продрыхла? А кто еще заметил? Весь класс?

Почему все, что с Викой происходит, непременно становится всеобщим достоянием? Словно она звезда. А еще переживала из-за своей невидимости. Но насколько же спокойней было, когда не замечали, не следили за каждым действием, не тыкали пальцами, не обсуждали!

Громкая электронная трель возвестила, что в зал уже идти не стоит, и заодно подтвердила Полинкины слова. Значит, Вика действительно заснула. И даже на скачок во времени не свалишь. Это ведь жизнь, а не фантастика, чудом не оправдаешься. И для чего, спрашивается, в спортивный костюм переодевалась? Типа, как в пижаму?

Выползла из раздевалки, рот раздирала зевота. Сдержать ее не получалось, не то что в классе. И тут Вика нос к носу столкнулась с Захаровым.

Он сразу принялся ржать:

– Хорошо провела урок? На чужих портфельчиках тоже спать удобно? – И напомнил снисходительно: – Я же предупреждал, домой надо было идти.

– Да я точно выспалась, – насупилась Вика.

– Ты уже это говорила. – Захаров помолчал задумчиво несколько мгновений, а потом распорядился: – Пошли. – Опять ухватил ремень Викиной сумки, потянул за собой. – Перебьемся без алгебры.

Из школы они смылись. А дальше что?

Вика пойдет домой. Родители сейчас на работе и приставать с вопросом «Почему так рано?» никто не будет. Хотя спать уже не хочется. Вроде бы. Но вид кровати, возможно, подействует расслабляюще, как голос диктора в фильме про теорию Дарвина.

Вышли за ограду. Дальше им не по дороге, не в противоположные стороны, но в разные. Или…

– Ну ладно. Пока, – произнес Захаров, но почему-то немного помедлил, прежде чем развернуться.

– Пока, – откликнулась Вика.

Разошлись.

Вечером решили собраться у Марго. Ага, клубом. Но когда пригласили Жорика, он нерешительно замялся и начал бормотать, что, если бы знал заранее, то другое дело, а теперь ему жутко неудобно, уже есть планы. Марго резко прервала, казалось бы, нескончаемый поток его оправданий:

– Да ладно тебе. Никто обижаться не собирается. И, как я понимаю, Асю тоже нет смысла звать?

– Ну да. – Жорик смущенно кивнул. Зато не покраснел, как обычно. А когда он отошел, Марго сдержанно улыбнулась.

– Лихо у них закрутилось. А ведь столько лет в одной школе учились и друг друга в упор не видели. – Посмотрела на Вику. – Ты у них как фея-крестная. Появилась, взмахнула волшебной палочкой, и слепые прозрели, и Золушка встретила принца. – На последнем слове она критично хмыкнула. – Ну, может и не совсем принца. Но ведь у каждого свои критерии идеальности.

Вика в красках представила всю их компанию в декорациях романтичной истории от Шарля Перро.

Рослую Ассоль в стареньком платьице, чепце и переднике, Жорика в чулках и камзоле и себя в чем-то розовом и воздушном, порхающую над их головами. Та еще сказочка.

– Ну что, вдвоем? – уточнила Марго. – Ты же придешь?

Она не хотела показывать, но Вика уловила тщательно скрываемую за невозмутимыми интонациями надежду – и в голосе, и во взгляде. Подтвердила как можно убедительней:

– Конечно.

И она пришла. Ну… почти.

Пересекала двор по маленькой аллейке между тополями. Вот дом и подъезд перед глазами. Совсем немного осталось для того, чтобы прийти.

Но, оказалось, Марго не ждала ее дома, тоже откуда-то шла. И не одна. С Захаровым. Вика их видела, а они ее – нет. Остановились у подъезда. И Вика остановилась. Непонятно почему, как-то само собой получилось. Замерла и больше не смогла сделать ни шага. Хотя наоборот же надо было: ускориться, нагнать или окликнуть. Но ощущение возникло какое-то нехорошее, удержало. Опять – дурные предчувствия.

Нет, они не стали ни обниматься, ни целоваться на прощание. Перекинулись парой фраз и дальше по-прежнему двинулись вместе. К подъездной двери. И в дверь. А у Вики в памяти сразу всплыли слова Лизы Топорковой: «У нее ведь мама редко дома бывает. А пока ее нет, Ритка к себе парней водит».

Могла бы, вообще-то, позвонить, предупредить, что у нее тоже планы изменились. Чтобы Вика зря новые сникерсы не стаптывала, бесцельно мотаясь туда-сюда. Потому что обидно… вот так таскаться. И еще обидно: Марго предпочла подруге парня. А главное – кого? Захарова. Даже тут, даже тут он сунулся и все испортил.

Как они могли? Оба.

Хотя здесь-то все понятно. Они же друг с другом давно знакомы, не то что с Викой. Учились в одном классе, сидели за соседними партами. Может, у них давно уже… подобные отношения. Просто Марго не рассказывала.

Но она и не обязана рассказывать, это ее личное дело. Их личное дело. А Вика совершенно ни при чем. Единственная неприятность – тащилась зря.

Мобильник затрезвонил, когда Вика уже вошла в свою комнату. На экране высветилось «Марго». Все-таки вспомнила и решила сообщить, что встреча отменяется? Но Вика уже в курсе, и смысла нет отвечать на звонок. Сбросила, а потом вообще выключила телефон, положила на стол, задвинула подальше.

Ну его. И остальное – туда же. Больше всего хочется упасть на кровать и лежать, лежать, лежать. Долго, долго, долго. Ничего не делать, ни о чем не думать. Впасть в анабиоз.

Почему так «никак»? Словно не до дома Марго дошла, а брела куда-то, не останавливаясь, с самого утра, смертельно устала, лишилась сил. Или будто пропустили через соковыжималку: все живое ушло, остался только бесполезный жмых.

Мама заглянула в комнату, увидела дочь, валяющуюся на кровати.

– Викусь, ты чего? Плохо себя чувствуешь?

Нет, не плохо. Но и не хорошо. По-прежнему – никак.

– Мам, да все нормально. Просто отдыхаю.

– Точно не заболела? – Мама подошла, положила ладонь на лоб. – Вроде бы не горячая. – Провела по волосам, погладила. Как будто Вика маленькая.

Не маленькая, конечно, но все равно приятно, и тупое безразличие отодвинулось. На мгновение.

– Может, чаю попьем? Я зефир купила.

Даже упоминание о сладостях не вдохновляет. Ни капли. Кажется, что будешь есть и вкуса не почувствуешь, потому что все потеряло вкус. До предела пресно.

– Попозже. Ладно?

– Ладно. Как захочешь.

Мама вышла из комнаты, осторожно прикрыла дверь. Будто Вика и правда болела, и не стоило ее тревожить слишком громкими звуками.

Но не болела же! Села на кровати. И что в самом деле она так расклеилась? Ничего же особенного не случилось. Вон Жорик с Асей тоже откололись, но никакой обиды не возникает, даже радостно за них. А тут почему ощущение как от предательства?