Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты - Себастьян Маллаби

абсолютно обыденный и скучный сектор фондового рынка в довольно привлекательный: он заработал состояние на банковском капитале. Он первым заметил, что арабо-израильская война 1973 года изменила правила игры в пользу оборонной промышленности, так как боевая техника Советского Союза, используемая Египтом в военных действиях, оказалась значительно лучше, чем ожидалось. То есть в этот раз Соединенные Штаты столкнулись с куда более серьезной проблемой, чем когда-либо. Сорос предвидел, что Пентагон вскоре убедит конгресс США вложить некоторые инвестиции в боевую технику, чтобы «наверстать упущенное». И Сорос вложил огромные деньги в акции оборонных компаний США7.

Когда Сорос чувствовал, что наступает переломный момент, он не боялся рискнуть и поставить на кон все. Его уверенность, что военные расходы возрастут, привела к тому, что вскоре он стал крупнейшим внешним акционером военного подрядчика — компании Lockheed. Он всегда принимал самые серьезные решения и делал самые решительные шаги, не имея неопровержимых доказательств своей правоты. Если какая-то инвестиция казалась ему стоящим делом при беглом рассмотрении, он полагал, что и другим эта идея тоже покажется привлекательной. Так как Сорос верил, что абсолютное познание невозможно, он не видел никакого смысла в том, чтобы вдаваться в подробности. Однажды, катаясь на лыжах в Швейцарии, он купил газету Financial Times в киоске у подъемника для горнолыжников и по пути наверх прочитал о планах британского правительства оказать компании Rolls-Royce финансовую поддержку. Он тут же позвонил своему брокеру, чтобы тот купил государственные облигации8. Пусть специалисты ломают голову над мелочами. Девиз Сороса был: «Инвестируй, остальное покажет время»9.

К началу 1981 года Сорос достиг такого успеха, о котором не мог и мечтать. Его хеджевый фонд, переименованный в Фонд Сороса в 1973 году, а затем в фонд Quantum в 1978 году, накопил 381 миллион долларов, увеличив свой начальный капитал практически в 100 раз, несмотря на все трудности фондового рынка 1970-х годов. Подросток, влачивший жалкое существование в Лондоне, живший в надежде, что благотворительные учреждения окажут ему хоть какую-то поддержку, создал собственное состояние стоимостью в 100 миллионов долларов и занялся филантропией. В июне 1981 года респектабельный финансовый журнал Institutional Investor назвал Сороса величайшим в мире фондовым менеджером. Конкуренты выражали свое восхищение, цитируя слова Илие Настасе, сказанные в адрес Бьерна Борга: «Мы просто играем в теннис, а этот парень творит чудеса»10.

Сорос признавал великолепие своих побед. «Я смотрел на себя с благоговейным трепетом: я видел машину, в совершенстве справляющуюся со своей задачей», — писал он без иронии11. «Я воображал себя эдаким божеством, или сравнивал себя с великим сторонником экономических реформ Кейнсом (у каждого из нас была своя общая теория), — признался он однажды, — или вообще выдающимся ученым типа Эйнштейна (у меня — теория рефлексивности, у него — теория относительности)»12.

Но Сорос был несчастен. Успех инвестора требовал постоянной внутренней и интеллектуальной концентрации, которая временами была настолько сильной, что ощущалась физически. Сорос начинал догадываться о грядущих неприятностях, когда у него прихватывало спину. Зная, что в любой момент удача может от него отвернуться, Сорос предпочитал полностью полагаться на эти сигналы физической боли и закрывал свои позиции. Инвестирование отнимало все его время и энергию. Он думал о себе, как о боксере, который должен пожертвовать всей жизнью, тренируясь без устали, ради будущей победы. Он сравнивал себя с больным человеком, внутри которого неумолимо разрасталась злокачественная опухоль фондового рынка13.

Одно вложение было успешнее другого, но Сорос продолжал пересматривать свои приоритеты. В 1980 году он отказался от услуг Джима Роджерса, Он обвинил Роджерса в вытеснении из компании молодых сотрудников, подчеркнув, что тот не оправдал тем самым надежды Сороса на перераспределение рабочей нагрузки. В это время он начал поиск новых партнеров, которым смог бы передать полномочия14. Сорос был весь погружен в поиски, что привело к резкому падению его инвестиционной деятельности. Если 1980 год ознаменовался 100-процентной прибылью, то уже на следующий год фонд Quantum потерял

23 %. Это был первый проигрыш Сороса. За ним последовала целая волна досрочных погашений ценных бумаг, которая наполовину сократила его капитал: с 400 миллионов долларов до 200 миллионов15. К сентябрю 1981 года униженный и оскорбленный Сорос вверил все оставшиеся деньги инвесторам и решил, подобно Майклу Стейнхардту три года назад, взять небольшую передышку, отдохнуть от игр на фондовом рынке.

В 1984 ГОДУ СОРОС ВЕРНУЛСЯ В ИНВЕСТИЦИОННУЮ

игру с вновь обретенным чувством равновесия. Ранее он был охвачен навязчивой идеей, что, если он будет подходить к делу с меньшей одержимостью, это отрицательно скажется на результатах его деятельности. Но психоаналитик помог ему избавиться от демонов, порожденных кризисом среднего возраста. Сорос признал свой успех и позволил себе немного расслабиться, прекрасно понимая, что напряжение может убить курицу, несущую золотые яйца. Он также осознавал, что отсутствие отдыха сделает его успех бессмысленным для него самого. Он перестал отождествлять себя со своим фондом, хотя такая перемена далась ему нелегко. Он сравнивал эти ощущения с болезненной операцией, которую ему пришлось перенести в прошлом, чтобы вырезать кальциевый камень из слюнной железы. Едва камень удалили и вытащили наружу, как он тут же рассыпался в порошок. «То же самое произошло и с моим раздражением, с моей одержимостью, — вспоминал Сорос, — они растаяли, едва их вынесли на свет»16.

Если раньше знаком для Сороса выступала боль в спине, то теперь он ориентировался на более интеллектуальный процесс. С августа 1985 года он вел дневник, в котором описывал все свои размышления касательно инвестирования, в надежде, что запись мыслей на бумаге положительно скажется на его суждениях. Результат такого «эксперимента в режиме реального времени» оказался трудным для понимания, скучным, полным без конца повторяющимися мыслями и сложными размышлениями о сценариях, которым не суждено было воплотиться в жизнь, но в целом информативным. И поскольку в дневнике Сорос выражал свое сугубо субъективное мнение, свободное от всеобщих предубеждений, которые негативно сказываются на ретроспективных объяснениях успеха, этот дневник стал истинным портретом биржевого игрока за работой. И именно в этом дневнике Соросу посчастливилось отразить один из величайших триумфов своей жизни — ставку против американского доллара, которую он позднее описал как «самый большой куш за всю историю».

Сорос вырос в инвестиционном мире Уолл-стрит. Но увлеченность рефлексивными циклами обратной связи навела его на мысль о более широких возможностях. Подобно Майклу Маркусу из Commodoties Corporation, оставившему свой пост в сфере торговли хлопком на товарно-сырьевой бирже ради карьеры биржевого маклера,