Миллион причин умереть - Галина Владимировна Романова

Странно. Еще вчера она не слышала этого легкого хрустящего поскрипывания снега под подошвами ботинок. Не видела его молочно-белой прелести. Хлопья, сыпавшие с неба в ту роковую для погибшей девушки ночь, казались ей зловещими, холодными, бездушными предвестниками беды.

Сегодня же все изменилось. Все буквально. Мир вновь обрел утраченные краски. Возродились звуки. И самое главное – чувства.

Ольга вдохнула полной грудью морозный воздух и почти счастливо рассмеялась.

Господи! Неужели конец кошмару? Неужели она снова станет сама собой? Обретет свой прежний облик, привычки. Перестанет озираться по сторонам. Реагировать на случайные смешки за спиной и принимать их на свой счет...

Даже не верится, что такое вновь возможно. Но Сергей, благословением божьим посланный ей, твердо уверял, что именно так и будет. Что совершенно нет причины бояться. Что это глупо, в конце концов...

– Милое дитя, – снисходительно поцеловал он ее в лоб, прощаясь у входной двери в прихожей. – У нас не Чикаго! Здесь каждый человек на виду. Это периферия. И тебе ли не знать, как здесь нам всем живется. Тебе давно пора бы успокоиться: твой киллер за решеткой. А мстить за него вряд ли кто соберется. Думаю, как раз наоборот, многие перекрестились, узнав, что он не на свободе. Ну а если и соберется, то в жизни не найдет тебя. Ни-ког-да. Так что начинай жить, малышка...

Только потом Ольга поняла, в чем же заключалась истинная причина ее депрессии. Она была в той самой, навязанной ей, оторванности от мира, в которую ее силой втолкнул Сергей Анатольевич, дал бы бог ему, говнюку, здоровья! Он выпихнул ее из жизни, плотно прикрыв за ней дверь. Ковыляй там дальше одна, девочка, как хочешь. Никакого тебе общения с родственниками, друзьями (упаси бог заводить новых!). Он выполнил свой долг, не запятнав чести мундира и попутно испоганив ей жизнь.

Но все, хватит!!! Пусть к прежней жизни, возможно, и нет возврата, настоящую и будущую она постарается прожить по своим собственным правилам, а не по тем, о которых ей настоятельно нашептывал перемудривший всех мент.

Скрип, скрип, скрип...

Славно это: жить и видеть, видеть и знать. Не замыкаться в раковине, обволакивая себя страдальческим флером великомученицы, а жить! Замечать то, что небо голубое, снег белый, а солнце, невзирая на грядущий январь, – все же теплое...

Ольга стряхнула с ботинок снег и толкнула дверь универсального магазина. Хотя Сергей и уверял ее в том, что все хлопоты о новогоднем столе возьмет на себя, чувствовать себя нахлебницей ей не хотелось. Пусть он как хочет, а новогодний гусь – это все же прерогатива женщин, а не мужчин.

Гуся в универмаге не оказалось, зато прекраснейшими на вид французскими индейками был завален весь прилавок мясного отдела. Великолепно упакованные, с целым перечнем достоинств, витиевато выписанных на упаковке. Плюс ко всему, как приложение к каждой птице, – яркая открытка с элементарным рецептом приготовления и картинками сервировочных вариантов на блюде. Цена также с ног не сбивала и дыхания не перехватывала. Оставшись вполне довольна приобретением, Ольга купила бутылку шампанского и двинула домой. На службу сегодня не идти. До новогодней ночи еще добрая половина суток. Успеть можно все: зажарить индейку, привести в порядок дом, до которого ни разу не доходили руки с момента появления в нем, ну и под занавес постараться хотя бы немного вернуть себе прежний облик.

Безликой постной мымре в безобразных очках и тряпках, способных изуродовать любой совершенный стан, отныне не бывать. В Новый год с новым обликом (вернее, с прежним), с новым настроением и с... новым мужчиной!

В Сергее ей нравилось все. Ну... или почти все. Настораживала, правда, его излишняя осторожность. Но это опять смотря как назвать это качество. И если назвать его предусмотрительностью, то в этом случае он даже выигрывал.

– Если ты выйдешь за меня и сменишь фамилию, то тебя никто и никогда не найдет...

Это было сказано ей в спину, когда она уже успела перешагнуть порог его квартиры. Вспоминая сейчас об этом, Ольга прерывисто вздохнула. Не хотелось бы ей, конечно, так вот с бухты-барахты обзаводиться семьей. Она была из тех людей, для кого семья – одна и на всю жизнь. Но коли сама жизнь вносит подобные коррективы, то...

В любом случае из всех мужчин, что окружали ее на новом месте, Сергей был и оставался единственным достойным претендентом на ее руку.

Перехватив поудобнее пакет с покупками, Ольга вставила ключ в замочную скважину и попыталась повернуть его. Странно, но ключ не поворачивался. Вторая попытка, третья – все безрезультатно. Она швырнула пакет на пол и что есть сил шарахнула по двери ладонью. С вполне знакомым скрипом та приветливо распахнулась, открывая ее взгляду скомканный половичок у входа и огромное количество успевших подсохнуть чужих следов.

Говорить о том, какой ужас ее обуял, не имело смысла. Ольга была буквально парализована. Она понимала, что стоять столбом на пороге глупо, но преодолеть страх и войти в квартиру не могла.

Сколько времени продолжался этот столбняк, она не помнила. Помнила лишь, что очнуться от него ее заставили чьи-то голоса на лестничной клетке этажом выше.

Ольга вошла в квартиру и закрыла за собой дверь на замок. Медленно она обошла свои тесноватые апартаменты, с каждым шагом все больше и больше прозревая на предмет неосуществимости своих эйфорических мечтаний. Воистину говорится: человек предполагает, а господь – располагает. Вот он, итог варварского вторжения: тряпки из шкафа в беспорядке рассыпаны на полу, ящики того же скрипучего шкафа лежат поверх тряпок на полу. Небольшая стопка журналов и газет превращена в бумажные лохмотья. На кухне и в ванной положение не лучше. Умники или умницы старательно распотрошили даже рулон туалетной бумаги, словно там Ольга могла спрятать компрометирующие ее документы. Дойти до такого идиотизма могла либо родная милиция, отчаявшаяся от беспочвенности и бездоказательности подозрений, либо некто, сильно жаждущий наскрести о ней хоть какие-то сведения...

Последнее было совершенно дрянным делом. Если с милицией Ольга могла побеседовать без проблем, то неизвестным злоумышленником мог оказаться кто угодно. И вот это-то ее пугало больше всего.

Забыв о намечающемся пиршестве и благословенной французами индейке, Ольга высыпала содержимое своей сумочки на пол и, недолго роясь, отыскала маленький клочок бумаги с телефоном Сергея.

– Мало ли что тебе может понадобиться в течение дня... – поднял он нравоучительно указательный палец кверху, давая ей номер.

Воистину его предусмотрительность играет ей на руку.

Насколько она запомнила, ближайший телефон-автомат был за углом под огромным козырьком почтового отделения и должен работать. Если, конечно же, местные подростки не успели приложить к нему руки и оприходовать для личных целей одну из его запчастей.

На ее счастье, телефон-автомат функционировал. Но к его трубке припала словоохотливая старушенция, сипловато и слишком пространно повествуя своему незримому собеседнику о рецепте приготовления простейшего новогоднего пирога.