Подводный ас Третьего рейха. Боевые победы Отто Кречмера, командира субмарины "U-99". 1939-1941 - Теренс Робертсон

Это и была пущенная с «U-99» «на морской глаз» торпеда, миновавшая все суда во внешних колоннах и ударившая в находящийся в самом безопасном месте танкер. Стоя на мостике, Кречмер облегченно вздохнул. Торпеда так долго не находила свою цель, что он уже совсем было списал ее со счетов. На посту радиооператор перехватил поданный танкером сигнал бедствия и зафиксировал название судна.

Теперь у Кречмера больше не было торпед. В соответствии с действующими инструкциями он был обязан оставаться с конвоем, но только теперь заниматься слежкой. Но бой, имевший место предыдущей ночью, отнял у него слишком много сил. Он не желал оставаться в море больше, чем это было необходимо. Он знал, что «U-123» атакована эсминцами сопровождения, а больше ни одной лодки вблизи нет. Значит, никто все равно не успеет подойти к конвою до того, как он войдет в прибрежные воды. Кречмер изменил курс и вызвал на мостик инженера.

– Шеф, – сказал он, – мы израсходовали все торпеды. Я не очень уверен, но мне кажется, что во время последней атаки машины работали не совсем ровно. Есть какие-нибудь неполадки?

Инженер понял своего капитана с полуслова и молча исчез внизу. Через некоторое время он снова появился на мостике и бодро отрапортовал:

– Теперь у нас имеется неполадка, сэр. Боюсь, я не сумею устранить ее на ходу. Придется возвращаться на базу.

Офицеры обменялись понимающими улыбками, после чего Кречмер сообщил:

– Я понял, шеф. Возвращаемся на базу немедленно.

Наличие неполадки в машине должным образом зафиксировали в корабельном журнале и в журнале машинного отделения. Причина для возвращения домой была обеспечена. А тем временем в лондонском Адмиралтействе получили сигнал от НХ-90, в котором сообщалось, что конвой подвергся атаке. Затем поступило сообщение, что эсминец сопровождения атакует немецкую лодку. В Адмиралтействе знали, что возле конвоя крутилась «U-99», поэтому Кризи, точно так же, как и все без исключения его сотрудники, преисполнился надеждой, что в затруднительное положение попала именно непотопляемая лодка капитана Кречмера. Конечно, никто не отрицает, что человек жив надеждой. Но все-таки чаще всего лучше не принимать желаемое за действительное, потому что в это время «U-99» уже была довольно далеко от конвоя. Она направлялась к спасательной шлюпке со «Скотиш Мейден», чтобы указать людям курс к родным берегам. Затем Кречмер взял курс на юг. Он стоял на мостике и прислушивался к далеким звукам взрывов бомб, направленных на «U-123». Спустя четыре дня он прибыл в Лориент и узнал, что от «U-123» пока вестей нет. Однако еще двумя днями позже поврежденной лодке все-таки удалось добраться до базы. В Лориенте Кречмера также ожидало известие, что 4 ноября фюрер пожаловал ему «Дубовые листья» к Рыцарскому кресту.

На входе в гавань Кассель принял сообщение от Дёница, в котором говорилось:

Поставив лодку в док, Кречмер узнал, что Дёниц находится в своем штабе в Париже на авеню Суше, а его самого ожидает самолет, чтобы доставить в Париж. Оттуда ему предстоит отправиться в Берлин. В тот же день он появился в штабе адмирала, где ответил на обычные вопросы, задаваемые всем капитанам после похода. Дёниц неизменно проявлял педантичную въедливость, когда речь шла о числе потопленных судов, всегда требовал указать название судна, тоннаж и, если возможно, обрисовать силуэт. Дёниц тепло поздравил своего питомца с получением «Дубовых листьев». Это была высшая награда Германии за мужество, проявленное перед лицом врага. Англичане в таких случаях получали Крест Виктории.

– А теперь, – торжественно провозгласил Дёниц, – я уполномочен наградить еще пять человек из экипажа. Какие будут предложения?

– Но это же несправедливо, – пожал плечами Кречмер, – каждый член моего экипажа заслуживает награды. Вы читали все мои донесения, в них всегда упоминались имена. Думаю, решать следует вам.

– Но ты можешь назвать кого-то, чье поведение в бою всегда отвечает самым высоким требованиям. В любом экипаже есть такие люди. Так кто это?

– Что ж… думаю, нельзя не отметить заслуги Джапа Касселя. Он первоклассный радист и к тому же, будучи на берегу, всегда бдительно охраняет меня от всевозможных военных писак.

– Железный крест? – улыбнулся Дёниц. – Первой степени?

– Да.

– Хорошо. Я направлю тебе список членов экипажа, которых решу наградить. Ты сможешь внести в него любые изменения, если захочешь. Ну а теперь мне необходимо немного поспать. Завтра предстоит поездка в Берлин.

В ту ночь Кречмер долго сидел за угловым столиком в клубе «Шез эль», где все искрилось весельем. Он жадно пил вино, слегка покачивая головой в такт звучавшей музыке. В отель он вернулся только на рассвете. Шампанское и нежный голос певицы немного ослабили не оставлявшее его в последнее время напряжение.

Кассель, Бергман, Торренс и Клазен стояли возле спортивной площадки в Кибероне, когда к ним подошел кавалерийский сержант.

– Парни, может быть, вы знаете желающих покататься на лошади?

– А что? – настороженно поинтересовался Клазен, пребывавший в весьма мрачном настроении.

– Здесь двадцать пять лошадей, а людей, умеющих с ними обращаться, всего шестеро. Я думал, может быть, кто-то из вас захочет прокатиться, а заодно и нам поможете.

Кассель взглянул на Бергмана:

– Ты умеешь ездить верхом?

– Разумеется, – не замедлил ответить Бергман, который ни за что бы не признался даже под пытками, что никогда и близко к лошади не подходил. Разве что к букмекеру.

– Я тоже, – сказал ничего не заподозривший Кассель. – Давай поможем ребятам. Кстати, – добавил он, – можно и скачки устроить. Военно-морской флот против армии. Звучит?

Бергман решил, что у его товарища, судя по всему, не все в порядке с головой, раз он решил потягаться с кавалеристами. Но, по его мнению, нельзя было допустить, чтобы последнее слово осталось не за ним, поэтому он добавил:

– Так и сделаем. И еще без седел.

Сержант грубо загоготал:

– Вы, подводные жокеи, не понимаете, что говорите. Но это не важно. Мы принимаем вызов. Готовьтесь проиграть.

Они обменялись рукопожатиями, после чего сержант удалился. Разъяренный Кассель повернулся к Бергману:

– Ты, идиот! Насколько я понимаю, ты в жизни не ездил верхом!

Бергман сделал вид, что оскорблен в лучших чувствах, и с достоинством ответил:

– Подожди… увидишь. Кстати, я совершенно не уверен, что ты сам когда-нибудь этим занимался.

На следующее утро все экипажи подлодок, отдыхающие в Кибероне, собрались на скачки. Кавалеристы явились с четырьмя лошадьми, по две для каждой команды. Один из старшин принес револьвер и вызвался быть судьей на старте. Бергман, употребивший в порядке подготовки к тяжкому испытанию изрядное количество коньяка, весьма нетвердо стоял на ногах рядом с предназначенной для него лошадью. Он не сумел самостоятельно забраться на спину смирной лошадки, пришлось его подсадить. Там он ухватился за веревки, приспособленные вместо вожжей, в результате чего его туловище наконец перестало сползать. Кассель сидел на лошади более уверенно, но все равно по его напряженной позе чувствовалось, что ничего хорошего он не ждет. Армейские кавалеристы заставили своих лошадей изящно гарцевать перед зрителями. На своих незадачливых соперников они поглядывали с улыбками, в которых легко читалось скрытое презрение.