Последний танец Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Он будет гордиться, когда увидит это с небес, – сказала Мария. Она открыла корзинку и достала собственную работу, выглядевшую вполне невинно: призрачная рука, которая опускалась сверху с серпом, отсекающим ветвь дерева, под девизом «Добродетель расцветает в страдании». Мария сказала Бесс, что эта композиция отражает ее растущую убежденность в собственном очищении, в росте и развитии через страдание. Рисунок имел свой шифр, включавший первые буквы ее имени и инициалы Франциска. Таким образом, они скорбели и вспоминали о любимых ушедших мужьях, а иголки, проворно сновавшие в их пальцах, стали способом общения с иным миром и временем.

Но Мария собиралась поместить вышивку на подушку для герцога Норфолкского. Символы, изображенные на ней, должны были иметь совершенно иной смысл для него и побудить его к действию. Бесплодной ветвью являлась Елизавета, а той, которая собиралась плодоносить, – она сама вместе с ним. Мария еще не знала, как передаст ему подарок, но надеялась, что сможет это сделать.

Через час Бесс внезапно вспомнила, что ей нужно поговорить с «Джорджем» о фураже для лошадей, и ушла, оставив шитье в своей корзинке. Мария прилежно продолжала вышивать, пока не убедилась, что Бесс действительно ушла. Потом она медленно встала – у нее по-прежнему ныли колени – и послала одного из своих слуг за Джорджем Дугласом. Она приняла решение.

Джордж не замедлил явиться, и он выглядел успокоенным. У него почти не было возможности остаться наедине с ней после приезда в Татбери. Мария улыбнулась ему и заняла место на стуле под королевским гербом.

– Значит, сегодня вы устраиваете настоящую аудиенцию и я должен стоять у ваших ног? – поинтересовался он.

– Мне нужно сидеть под моим гербом, иначе я день за днем буду забывать, кто я такая, и думать о себе лишь как о несчастной пленнице.

– Ваш девиз гласит: Et Ma Fin Est Ma Commencement. Я долго думал, почему вы выбрали фразу «В моем конце – мое начало». Ведь это вовсе не конец… или вы думаете по-другому?

Он был таким преданным и простодушным!

– Нет, конечно же, нет. Над девизом изображен феникс, восстающий из пепла; теперь вы понимаете?

– Да.

Джордж оставался с ней все эти месяцы и, очевидно, собирался быть рядом с ней до самого «конца». Она знала, что он хочет ее, но в то же время боготворит. Иногда он действительно вводил ее в искушение своей мужской красотой на фоне ее вынужденного целомудрия, и она думала: «Что еще я могу сделать, чтобы отплатить ему за добро?» – или «Какой вред мне может причинить небольшое удовольствие в этой тюрьме, куда меня заключили?» Это стало бы актом милосердия и жалости. Но беспокойство за его судьбу останавливало ее. Если бы он не был таким чистым и благородным, если бы он больше напоминал двуличного Рутвена или даже практичного Мейтленда… но тогда бы она не испытывала к нему никакого желания. Ее привлекали сама его искренность и чистота.

– Джордж, мне нужна ваша помощь, – сказала она. – Бог знает, что я долго ждала и надеялась на освобождение, но мое заключение кажется бесконечным. Я должна отправить кого-то во Францию, поговорить с моими родственниками де Гизами и позаботиться о моих поместьях. Как вдовствующая королева, я имею право на доход от них, но после моего бегства из Шотландии мне не поступало никаких денег. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Вы поедете?

– Я не хочу расставаться с вами, – ответил он.

Она знала, что это будет непросто.

– Вы верно служили мне. Но вы понимаете, что сейчас я еще больше нуждаюсь в вашей помощи. Это то же самое, как в тот раз, когда вы помогли мне с людьми и лошадьми в Кинроссе, когда я бежала из Лохлевена. Просто теперь нужно отправиться еще дальше. Возможно, вам удастся собрать армию во Франции. Ваша работа для меня еще не окончена.

– Если нас будет разделять море, я не смогу лично защищать вас. В вашей свите не останется людей, хорошо владеющих оружием.

Боже, он был таким очаровательным; неудивительно, что его называли «красавчик Джорджи». Мария замечала, как слуги графа Шрусбери – причем как мужчины, так и женщины – тайком поглядывают на него. Теперь она жестом попросила приблизиться к ней.

– Дорогой Джордж, – сказала она. – Тогда я вынуждена отдать вам приказ. Хорошо, что я сижу под королевским гербом.

Она наклонилась вперед, взяла его лицо в ладони и привлекла к себе, а потом наградила долгим поцелуем в губы. Он затрепетал и отступил на шаг.

– Вот мой приказ, – прошептала она. – Отправляйтесь во Францию с моим поручением. Если там вы найдете француженку, которая привлечет ваше внимание, умоляю вас: заключите достойный союз с ней. Вы едва не потеряли свою удачу, следуя за мной; теперь я отправляю вас туда, где она сможет найти вас.

– Мне не нужен никто другой! – выпалил он. – Не может быть никого другого!

– Тогда вы переложите вину на мои плечи, а это нечестно. Вы знаете, что я замужем и что ваше желание пренебречь любой возможностью счастья из-за семейной женщины тяготит мою душу. И вы еще утверждаете, что любите меня!

– Значит, если я люблю вас, то должен жениться на ком-то еще? – спросил он. – Странная любовь!

– Когда вы станете старше, то узнаете еще более странные вещи. Франция будет хорошим местом для вас; там вы познаете науку любви.

Ей хотелось сказать: «Все это ложь, давай просто найдем радость в объятиях друг друга. Возможно, это все, что мы когда-либо получим».

– Извращенная любовь! – фыркнул он. – Любовь, во имя которой король носит фамильные цвета своей любовницы и публично позорит свою королеву!

Она тихо рассмеялась:

– Возможно, тогда вы предпочитаете чистую и пылкую любовь такого короля, как Генрих VIII? Любовь, которая не терпит никаких других чувств?

Джордж пронзил ее взглядом льдисто-голубых глаз:

– Наверное. По крайней мере он был честным.

– Значит, честность – это та черта, которую вы цените превыше остальных?

Он энергично кивнул.

«Что ж, тогда отправляйся в путь, – подумала она. – Мне будет не хватать тебя. О, Джордж, ты уносишь с собой мою молодость! Мой рыцарь чести…»

После его ухода Мария некоторое время оставалась на месте, безутешная в своем одиночестве. Все интриги, шифры и вышитые узоры внезапно утратили свою привлекательность. Все казалось фальшивым и надуманным.

«Было бы гораздо легче оставаться совершенно честной, – подумала она. – Говорят, что мерой греха служит смерть, но мерой честности может оказаться жизнь, проведенная в заключении, потому что другие люди ведут себя нечестно. На огонь нужно отвечать огнем или умереть. Все мои попытки быть милосердной и справедливой в Шотландии завершились изменой и привели меня сюда».

* * *

«15 мая 1569 года.

Зловещий юбилей: два года с тех пор, как мы с Босуэллом стали мужем и женой, и один год после битвы при Лэнгсайде. Скоро будет год с тех пор, как я нахожусь в Англии… и я еще не видела Елизавету.