Русский Берлин - Александр Попов

Замечательным «открытием» для братьев стал готический собор Gedachtniskirche (церковь памяти кайзера Вильгельма. Стоит на Курфюрстендамм, сильно пострадала во время Второй мировой войны и была сохранена в полуразрушенном состоянии). Сюда молодые Пастернаки ходили слушать органную музыку Баха. Теплые дни они нередко проводили в огромном зеленом парке Тиргартен, возле Бранденбургских ворот.

Отпуск на Рюгене

В июне семейство отправилось отдыхать на остров Рюген, где остановилось на курорте Гёрен в трех меблированных комнатах виллы-пансиона Wilhelmshohe. Рюген славится замечательно красивыми пейзажами, главное украшение — увенчанные лесом ослепительно-белые меловые утесы, спускающиеся к великолепным пляжам. Пастернаки, однако, углядели здесь подобие российских видов. «Прекрасное место: соединяет сходство с видом одесского моря (по крайней мере, с нашего балкона), а по другую сторону квартиры не менее чудный видна холмы, лес, поля — пейзаж Звенигородского уезда».

Возвратившись с курорта, начали думать об отъезде и в первой половине августа отправились в обратный путь. Уже после их отъезда в картинной галерее Эдуарда Шульте в середине сентября 1906 г. состоялась выставка произведений Леонида Осиповича совместно с работами финского художника Акселя Галлена. Среди работ Пастернака особенное внимание привлекли рисунки, связанные с Львом Толстым, а также детские портреты и семейные зарисовки. Похвальные берлинские рецензии были впоследствии перепечатаны другими европейскими газетами.

Остаемся в Берлине

В следующий раз семья Пастернак — Леонид Осипович, Розалия Исидоровна, дочери — Лидия и Жозефина — приехала в Берлин в 1921 г. О поездке ходатайствовал лично А. Луначарский. Для получения выездных документов официальной причиной отъезда было названо длительное лечение: Леониду Осиповичу требовалась глазная операция. Братья Борис и Александр остались в Москве. Поначалу семья не собиралась оставаться в эмиграции. Намеревались переждать, как и в первый приезд в Берлин, «смутное время» и вернуться. Но советская власть укреплялась, а в Берлине одна за другой открывались новые темы для работы. Поэтому было решено стать невозвращенцами.

На этот раз они поселились в небольшой квартирке в Шарлоттенбурге. После российских невзгод Берлин выглядел особенно уютным и удобным. Леонид Осипович быстро нашел себя в художественной атмосфере немецкой столицы. Он пишет портреты Альберта Эйнштейна, драматурга Герхарта Гауптмана, поэта Райнера Рильке, художников Ловиса Коринта и Макса Либермана… Встречается с русскими эмигрантами и гостящими в Берлине российскими гражданами Алексеем Ремизовым, философами Михаилом Гершензоном и Львом Шестовым, композитором Сергеем Прокофьевым, наркомом просвещения РСФСР Анатолием Луначарским… Пишет их портреты, а также городские пейзажи Берлина, выезжает в Баварию на пленэр.

Его работы демонстрируются на выставках Берлинского сецессиона. Художественный критик М. Осборн издает на немецком языке монографию о творчестве Леонида Пастернака, в которой было помещено около 150 репродукций его работ. Галерея Хартберга в 1927-м и 1932 гг. устраивает две персональные выставки художника. В 1932 г. в Берлине выходит монография Пастернака с его воспоминаниями о Льве Толстом и большой статьей Осборна. Из типографии, правда, удалось вывезти только небольшую часть тиража, остальное уничтожили нацисты. В 1937 г. власти запретили проведение выставки, посвященной 75-летию художника.

Во время пребывания в Берлине Пастернак активно обращается к еврейской тематике. Проявив себя незаурядным литератором, он издает на русском языке и иврите замечательную философскую монографию «Рембрандт и еврейство в его творчестве». Леонид Осипович руководит художественным отделом берлинского филиала иерусалимского издательства «Явне». В 1923 г. в этом издательстве отдельным альбомом выходит цикл его портретов евреев — видных деятелей культуры и науки: Ш. Черниховского, А. Эйнштейна, Х. Н. Бялика, М. Гер-шензона и многих других. В 1924 г. Пастернак участвует в историко-этнографической экспедиции в Палестину, после чего пишет картину «Палестинский ландшафт» и несколько других на эту тему.

Не скрывая своего еврейства, Леонид Осипович и Розалия Исидоровна смогли продержаться в Берлине до второй половины 30-х гг., когда нацисты стали высылать из Германии неугодных им выходцев из России. Взвесив все обстоятельства, Пастернаки уехали в Англию, где уже жила к тому времени их младшая дочь Лидия.

Перед Первой мировой войной численность русскоязычного населения Германии составляла от 18 до 20 тысяч человек. Вслед за убийством 28 июня 1914 г. в Сараеве австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, которое спровоцировало Первую мировую войну, в Германии резко усилились антироссийские настроения. Еще до 1 августа, когда Германия объявила войну России, в Берлине «разыгрались сцены, описываемые свидетелями: в полночь перед российским посольством на Унтер-ден-Линден разыгрался скандал. Толпа свистела и орала: «Долой Россию!»… Многие российские граждане были интернированы… Газеты были полны невероятных обвинений в адрес русских, французов и бельгийцев. Один военный корреспондент утверждал в газете «Фоссише цайтунг» уже 11 сентября 1914 г., что русские поклялись «выколоть глаза каждому немецкому солдату-велосипедисту».[12] Но, несмотря на объяснимый в условиях войны всплеск антироссийских настроений в германском обществе, оказалось возможным образовать в 1916 г. Общество помощи русским гражданам в Берлине. После Февральской революции 1917 г. началось братание между солдатами воюющих армий на Восточном фронте, потом был подписан Брестский мирный договор. Вслед за этим в Германию хлынула первая волна российской эмиграции.

Послевоенный Берлин — столицу побежденной страны — безумная инфляция[13] превратила в город миллионеров и миллиардеров, которым зарплату выплачивали дважды в день, после чего было полчаса, чтобы забежать в ближайший магазин и что-то купить, пока полученные деньги не обесценились. Выплата репараций, безработица, дефицит топлива, продовольствия и повседневных товаров делали немецкую столицу нелегким для жизни городом. «Версальский мир немцам казался чудовищной несправедливостью, — писал один из летописцев «Русского Берлина», поэт и прозаик, бывший боец Добровольческой армии Вадим Леонидович Андреев (1903–1976), — нарушением всех культурных принципов и законов гуманности; немцы проиграли войну, были нищи и озлоблены…»