Помечтай немножко - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Не надо, Боннер.

— Заткнись.

Когда они вошли в спальню, он толкнул ее на кровать, которая была установлена на возвышении (все в доме должно было быть под стать незаурядной личности неподражаемого врачевателя душ). Затем Гейб снял со стула с прямой спинкой, который когда-то стоял в спальне Рэчел, пару джинсов. Внимательно наблюдая за каждым его движением, Рэчел видела, как он поочередно сунул ноги в штанины, и отметила, что Гейб даже не подумал надеть нижнее белье.

Дуэйн, вспомнила она, носил шелковые, боксерского типа трусы, сшитые на заказ в Лондоне. Когда Боннер резким движением застегнул молнию, из груди Рэчел едва не вырвался вздох сожаления. Возможно, этот человек был негодяем, но он обладал великолепным телом.

Некая сексуальная напряженность, которую она почувствовала в его присутствии, очень огорчила Рэчел. Тело ее так долго молчало, почему же оно вдруг заявило о себе именно сейчас и отреагировало именно на Гейба Боннера?

Стараясь отвлечься от этих мыслей, она быстро оглядела комнату. Шкатулки Кеннеди нигде не было видно. Темную, тяжелую мебель она помнила. На окнах висели хорошо знакомые ей портьеры из красного бархата, отделанные черными и золотыми кистями. Хотя Рэчел никогда не доводилось бывать в публичном доме, ей всегда почему-то казалось, что эта комната отлично вписалась бы в его интерьер.

Самым отвратительным элементом обстановки было зеркало, висевшее под углом над кроватью с красным бархатным балдахином. Поскольку Дуэйн никогда не приводил в дом других женщин и всегда выключал свет, занимаясь любовью с Рэчел, она могла лишь догадываться, почему оно будоражило его воображение. Размышляя над этим, она в конце концов пришла к выводу, что ему было необходимо видеть себя в момент пробуждения, чтобы убедиться, что ночью Бог не отправил его в ад.

— Ну ладно, Рэчел. Так как насчет того, чтобы сказать мне, что ты здесь делаешь?

Есть мужчины, подумала Рэчел, на которых приятно смотреть, но которых ужасно неприятно слушать.

— Сейчас уже поздно, — ответила она. — Расскажу как-нибудь в другой раз.

Боннер подошел к ней. Она взглянула в его каменное лицо, и ей стало зябко.

— Я в самом деле неважно себя чувствую, — сказала Рэчел. — Вполне возможно, что у меня действительно сотрясение мозга.

Боннер провел ладонью по ее лицу.

— Нос у тебя холодный, так что с тобой все в порядке.

— Тебя это не касается.

— Я вижу, ты опять ощетинилась.

— Это имеет отношение к моему прошлому, а мое прошлое тебя не касается.

— Ладно, хватит. Пока ты не скажешь правду, я тебя отсюда не выпущу.

— Ну, меня ностальгия одолела, вот и все. Я думала, что дом пустой.

— Много хороших воспоминаний? — спросил Боннер, указывая пальцем на подвешенное над кроватью зеркало.

— Это была комната Дуэйна, а не моя.

— А твоя, наверное, следующая по коридору.

Рэчел кивнула и подумала о том маленьком убежище, которое она в свое время устроила для себя в соседней комнате: вишневая мебель, обшитые тесьмой коврики, бледно-голубые стены с белой отделкой, — Как ты проникла внутрь?

— Задняя дверь была не заперта.

— Врешь. Я сам ее запер.

— Я открыла замок шпилькой для волос.

— У тебя в волосах уже много месяцев не было шпилек.

— Ну ладно, Боннер. Если ты такой умный, подумай сам, как я могла сюда попасть.

— Замки легко взламывать в кино, а в реальной жизни это не так-то просто и довольно непрактично.

Боннер пристально взглянул на Рэчел, а потом быстрым движением, так, что она не успела даже отреагировать, провел руками по ее бокам и сразу же обнаружил ключ, лежащий в кармане спортивной фуфайки.

— Я думаю, у тебя был ключ, который ты предусмотрительно забыла сдать, когда тебя отсюда выселяли.

— Отдай.

— Сейчас, как же, — издевательским тоном сказал Боннер. — Мой брат обожает, когда в его дом вламываются воры.

— Неужели ты в самом деле считаешь, что в этом доме есть что-то, что я хотела бы украсть?

Рэчел натянула фуфайку на оголившееся плечо и поморщилась от боли в руке.

— В чем дело? — спросил Гейб.

— Он еще спрашивает! Между прочим, ты чуть не размазал меня по стене, придурок! У меня рука болит!

По лицу Боннера проскользнуло виноватое выражение.

— Черт возьми, я не знал, что это ты.

— Это не оправдание, — бросила Рэчел и снова поморщилась, когда Боннер с удивительной осторожностью начал ощупывать ее руку, пытаясь выяснить, насколько серьезна травма.

— Если бы я знал, что это ты, я бы сбросил тебя с балкона. Ну что, больно?

— Да, больно!

— Перестань хныкать, ты не маленький ребенок.

Подняв ногу, Рэчел изловчилась и пнула Гейба в голень, но ей не хватило расстояния для приличного замаха, и потому удар получился слишком слабым и не причинил Боннеру вреда. Не обратив на ее выходку никакого внимания, он еще некоторое время ощупывал ее руку, потом отпустил.

— Скорее всего это просто ушиб, но на всякий случай тебе надо бы сделать рентген.

«Можно подумать, что у меня есть деньги на рентген», — подумала Рэчел.

— Если через пару дней не пройдет, я так и поступлю, — сказала она.

— Во всяком случае, было бы хорошо, если бы ты какое-то время поносила руку на перевязи.

— Ну да, чтобы меня уволили с работы? Нет уж, спасибо.

Боннер глубоко вздохнул, словно собирая остатки терпения.

— Я тебя не уволю, — сказал он подчеркнуто ровным тоном.

— Не надо делать мне одолжений!

— Ты просто невозможный человек! — взорвался Гейб. — Заткнись наконец… Я стараюсь вести себя по-джентльменски, а ты только и знаешь, что хамишь.

Трудно сказать, что было тому причиной, но Рэчел почему-то снова представила себе Боннера обнаженным. Она опять поймала себя на том, что буквально поедает его глазами. Почувствовав это, он ответил ей таким же откровенным взглядом. Рэчел облизнула сухие губы.

Губы Боннера приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но забыл, что именно. Затем он потер ладонью собственное бедро. Не в силах переносить возникшую тягостную паузу, Рэчел рывком встала с кровати.

— Пойдем, — сказала она. — Я покажу тебе дом.

— Я здесь живу. С какой стати ты собираешься мне здесь что-то показывать?

— Ты сможешь узнать кое-что из истории этого дома, — сказала Рэчел, надеясь получить возможность осмотреть другие комнаты и обнаружить заветную шкатулку.

— Тоже мне достопримечательность.