1001 ночь без секса - Сюзанна Шлозбер

Первое такое свидание состоялось у меня с юристом по имени Дэвид, похожим на Джорджа Ф. Уилла;[9]в десять утра он явился предо мной в строгом темно-синем костюме. Нет, он не с работы, а просто привык носить костюмы. Понизив голос, Дэвид рассказал мне, что решил заняться бизнесом, связанным с Интернетом, но в чем суть бизнеса, не объяснил, видимо, опасаясь, что я украду у него идею. Он, однако, упомянул, что для начала ему надо собрать пять миллионов долларов. «Вы, вероятно, считаете, что это большой риск, – Дэвид потрогал лацканы пиджака, – но я чувствую себя очень уверенно».

Я ушла со свидания, теряясь в догадках, как кому-то пришло в голову, что мы с Дэвидом подходим друг другу. В конце концов, меня осенило, что наш общий друг решил: «Он еврей, значит, тот, кто ей нужен». Этот критерий, конечно, немногим отличался от «пульса и пениса», с которым я столкнулась в Бенде, и это всерьез озаботило меня. Теперь уже и знакомые полагают, что я попала в разряд отчаявшихся.

В течение нескольких месяцев критерий «Он еврей, значит, тот, кто ей нужен» определял все мои свидания. Особого упоминания заслуживают:

1) двадцатишестилетний активист общества борьбы за мир. Вот его первый вопрос: «Ты довольна сексом с твоим последним бойфрендом?»;

2) аспирант-математик, как чумы избегавший спортзалов;

3) дизайнер по интерьеру, с которым, как выяснилось, меня уже сводили десять лет назад. Все, что мне запомнилось из того тягостного свидания, это как я смоталась, не дождавшись десерта и сказав, что иду смотреть «Тридцать что-то там». Об этом безобразном поступке я сейчас сожалела бы еще больше, если бы не помнила, что тогда это была моя любимая программа.

К тому времени, как приспела свадьба первой из двух моих кузин – примерно через десять месяцев после моего возвращения из Бенда, – я не продвинулась дальше второго свидания. Более того, не нашла даже того, с кем могла бы прийти на праздничную церемонию. Признаться, я уже начала понемногу терять терпение, но это не шло ни в какое сравнение с поведением моих деда и бабки. Во время перерыва между церемонией и банкетом бабуля Ханни загнала меня в угол туалета и рявкнула: «Тебе нужен мужчина – и мужчина какой следует!» – после чего повернулась и исчезла за дверью. Я читала в каком-то журнале, что слезы можно подавить, если не переставать улыбаться, и в тот вечер, постояв над раковиной добрых десять минут, я убедилась: это и впрямь помогает.

Прошло меньше двух месяцев, и я вновь явилась без пары – уже на свадьбу другой кузины. К счастью, я сидела рядом с Джен и Джоном, унижения столиком для одиноких удалось избежать. Даже лучше: бабуля Ханни сидела в другом конце зала, и за весь вечер я ни разу с ней не столкнулась. Все же без неловкостей не обошлось: например, когда Джен с Джоном уходили танцевать, мне оставалось только поглощать шоколадные конфеты – единственное, что было съедобно на этом вегетарианском празднестве.

Год подходил к концу, а я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы найти свою любовь. После Байк-Мена меня видел раздетой лишь гинеколог; он имел неприятнейшую привычку спрашивать: «Вы живете половой жизнью?», и мне всегда хотелось сказать в ответ: «А вы?»

Я вспоминала свои последние дни в Орегоне, когда не ходила, а летала, и не только благодаря сексуальным посланиям чувствовала себя так. Тогда меня окрыляла надежда – настоящая, осязаемая надежда. Сейчас, спустя год, я не знала, появится ли она когда-нибудь снова.

Когда в тридцать лет пересекаешь Великий Водораздел, меняется многое, но ни одна перемена не приносит стольких переживаний, как переход от статуса «не замужем» к статусу «все еще не замужем». Вы наверняка знаете, как это работает. Когда вам за двадцать, люди спрашивают: «Она не замужем?», лелея надежду свести вас со своим обожаемым кузеном, только что приехавшим из Сан-Диего. Но по каким-то непонятным причинам, едва вам становится немного за тридцать, доктор Джекил превращается в мисс Хайд, вопрошающую: «Так она все еще не замужем?» тоном, какой обычно приберегают для вопросов типа «Это что, герпес?».

И как раз тогда, когда статус незамужней становится настоящей напастью, средства ее преодоления перестают действовать. Вам уже не стоит рассчитывать, что симпатичный парень, с которым вы познакомились в кафе или кинотеатре, тоже окажется неженатым. Тут помогает одно – наличие или отсутствие обручального кольца, и у вас быстро вырабатывается привычка переводить взгляде лица мужчины на безымянный палец его левой руки. Однако иногда и это не срабатывает. Например, если мужчина постоянно носит перчатки.

Так вышло у меня с рыжеволосым парнем. Я познакомилась с ним в спортзале. Он не был ни высок, ни особенно красив, но широкоплеч и непритязательно прост в общении. Судя по тому, какие он поднимал гари, у него, вероятно, была хорошо развита мускулатура, но парень не демонстрировал это, нося мешковатые футболки. И еще: он всегда был в перчатках. Я не знала, женат ли он, однако чувствовала искорку. Мне было почти ничего о нем не известно, но он притягивал меня. Это в принципе отличалось оттого, что происходило между мной и Байк-Меном.

Однажды, когда мы занимались на соседних тренажерах, я попыталась завязать разговор, и он с готовностью отозвался. Я упомянула о том, что недавно переехала из Орегона, и он спросил, в каком городе я там жила и чем занималась. Я поинтересовалась, кем он работает, и парень сказал, что он юрист в Комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям. Вот удача! Он не только общительный и дружелюбный, но еще и умный!

В следующий раз я узнала его имя: Адам. Мне так хотелось, чтобы он оказался не женат! Я назвала друзьям то, что считала доводами в свою пользу: общителен, много времени проводит в спортзале и ни разу не упомянул о своей жене или любимой девушке. Однако они сочли, что этого недостаточно. Один из моих друзей, состоящий в браке, заметил, что женатый мужчина вовсе не обязательно будет говорить о своей жене, поскольку ему нравится быть объектом внимания.

Я старалась почаще встречаться с Адамом; мы разговаривали. Он не пытался отделаться от меня – я хорошо знала тон, к какому прибегают в этих случаях, но Адам никогда не говорил со мной таким тоном. Возможно, он просто был застенчив. Я решила переходить к активным действиям.

Но не успела я осуществить задуманное, как он исчез. Когда бы ни приходила я в спортзал, его там не было. Минуло несколько недель, и я уже начала отчаиваться. Купив квартиру на другом конце города, я вскоре собиралась поменять спортзал. Куда же пропал Адам? Как мне найти его? Что, если он был тем самым Единственным, и я проморгала свой шанс? Я знала, что администрация зала не даст мне никакой информации о нем без официального разрешения.

Наконец я придумала план, который – должна сознаться – не одобрил ни один из членов моего Кабинета. Фамилия Адама была мне неизвестна, но я знала с его слов, что он работает в КЦБ. Я предположила, что его офис расположен недалеко от спортзала, и через справочную выяснила, где находится ближайшее отделение. Затем я написала записку, начинавшуюся так: «Дорогой Адам, не думайте, я – не приставала!» (Но если все взвесить, разве это не так?) Я объяснила причины своего нестандартного поведения: исчезновение Адама из спортзала, мой грядущий переезд – и дала ему свой номер телефона на тот случай, если у него нет подруги, и он не отказался бы выпить со мной кофе. «Если это не так, – заключила я, – выбросьте эту записку и чувствуйте себя польщенным».