Товар из зоны отчуждения - Александр Афанасьев

Так… с винтовкой все, теперь ее надо уложить в чехол и зафиксировать. Потом можно и перекусить, заодно поговорив на отвлеченные темы. Например, стоит ли тратить деньги на March, может, не хуже будет IOR Vallada[61].

– Лейтенант…

Ну вот. Лейтенант я тут единственный. Званием пока не вышел…

Офицер, который меня вызвал, был в чине не меньше генеральского. Об этом хотя бы свидетельствовала его служебная машина – Audi A8. Он был в новой униформе старшего офицерского состава – никаких лампасов, только куртка с длинным рукавом и брюки, по крою похожие на Crye. С ним была охрана, которая попыталась меня досмотреть, но генерал покачал головой, и охрана отступила на прежние позиции.

– Старший лейтенант Брусникин по вашему приказанию прибыл.

– Прибыл – хорошо… – рассеянно сказал генерал, – до стрельбища проводи…

Мы пошли на стрельбище. Под ногами похрустывал щебень, темнело…

– Своему отцу, – сказал генерал, – ты ничего не докажешь. Как и мне. У вас – свое, у нас – свое…

– Так точно.

– Да не такточничай ты… – сказал генерал, – у меня пять личных дел. Три из них отпадают по тем или иным причинам. Одно из оставшихся – твое. Второе – догадался чье?

– Спец?

– Он самый. Откуда знаешь?

– Он в Красногорске практический курс вел.

– Правильно. Как от БТРов с термооптикой бегать, так?

– Верно.

– А ты не задумывался о том, почему приходится по Донбассу на брюхе ползать, да от БТР с термооптикой бегать, а? Как все это случилось?

…

– Мы проиграли холодную войну. Вот поэтому. Деды выиграли нам горячую, а отцы, потом и мы просрали холодную. Которая в девяносто первом не закончилась, а просто перешла в новую фазу. В том же девяносто первом, да и во все девяностые никто не мог и подумать о том, что на Украине будет бандеровский режим, а дети будут на первое сентября вместо урока мужества хором распевать песенку «Убей в себе москаля»[62]. Но теперь это есть. Нам отступать некуда. Скоро будет новая большая война. Которую допустили мы.

…

– Спец – вы его так называете – в анкете написал, что готов умереть. Это его решение. Которое я не могу ни обсуждать, ни осуждать. Но я хочу, чтобы остался в живых ты. Во что бы то ни стало. Потому что впереди большая война. И ты должен стать в строй. Чтобы попытаться исправить то, что мы натворили. Больше просто некому.

– Так точно, – ответил я.

– Спокойно…

…

– Они сейчас поедут.

Нам надо было перейти дорогу – единственное «узкое» место здесь, можно было пройти и в другом месте, но там дозиметр показывал высокий уровень радиации. Проблема в том, что на дороге стоял старый трехосный «Зил-131» и около него курил водитель, нервно сплевывая на дорогу. Еще как минимум один был в кузове…

Термооптический прицел «Шахин», установленный на автомате, отлично показывал мне его, но стрелять я не хотел, хоть и держал его на прицеле. Это только в видеоиграх ты должен убить всех персонажей для того, чтобы пройти уровень. На самом же деле чем меньше ты убиваешь, тем лучше. Труп могут найти. Машина куда-то шла, она имеет свой пункт назначения и время прибытия, и если она не прибудет туда вовремя, у тех, кто ее ждет, возникнут вопросы. А мне бы не хотелось на них отвечать. Некоторые вопросы пусть лучше останутся без ответа…

Ублюдок… Он еще и поссать задумал.

Водитель мочился, стоя на обочине дороги, в сухую траву, и струя падала метрах в десяти от наших голов…

– Мыкола!

– Что?!

– Щас собака отъест твою елду!

– Заткнись!

– Поехали, давай…

Водила застегнул ширинку и почапал в сторону машины. Утробно взревел двигатель…

– Уходят…

– Стой!

Я прижался к земле, услышал звук моторов. «Хаммеры»! Два «Хаммера» быстро прошли по дороге. На вид логистические – но мало ли…

Что-то много всяких на дороге. Это вроде как зона отчуждения, но она гудит, как растревоженный улей. Я уже слышал вертолеты.

– Пошли!

Я оттолкнулся от земли и чуть не упал, не вспахал носом землю. Все дело в винтовке. Вместе со всем необходимым для выстрела и кейсом ее вес приближается к двадцати килограммам, и я вынужден это нести помимо обычного груза. А груз – даже воду приходится нести, потому что она радиоактивна.

Каким-то чудом удержался и побежал за Спецом. Мы пересекли дорогу, пробежали до района застройки и только у забора перевели дух.

Спец показал – тихо.

Я услышал голоса… потом увидел двоих. С автоматами Калашникова, они шли, не глядя под ноги и не смотря на дозиметры – так может ходить в Зоне только человек, который идет по этому маршруту не первый раз и даже не десятый. И уверен, что он не ввалится в бульку и не заденет ногой растяжку или сигнальную мину.

Они прошли мимо, не заметив нас.

Спец посмотрел через забор в тепловизор.

– Внутри четыре объекта. Обходим их…

Зона…

Чернобыльская зона отчуждения. Страшное пятно, прожженное на карте планеты человеческим безумием. Здесь и через несколько сотен лет не будет все нормально.

Мы начали обходить, но залегли из-за яростного лая из-за забора. Судя по лаю – овчарка…

Звук шагов. Едва слышный. Далеко.

– Питон, заткни свою шавку! У меня голова от ее лая болит!

– Она что-то увидела!

Я снял автомат с предохранителя – осторожно и медленно, чтобы не щелкнул.

– Наверное, собаки. Тут вчера их видели…

Волков не хватало.

– Фу! Тихо!

Овчарка замолкла, до нас доносился только глухой горловой рык – она нас чувствовала.

– Фу! Тихо! Пить хочешь?

Мы поползли. Овчарка залаяла, и мы снова остановились. Потом в прорехе забора показался проводник, нас спасло только то, что он смотрел куда-то вдаль. Его, впрочем, это тоже спасло от смерти.

– Фу, Малыш. Там никого нет.