Нетленный - Александр Тамоников

«Золотые слова, – уныло подумал я. – Парочка, в принципе, никуда не денется, ее и в городе отловить можно. Тем более вреда от нас, как выясняется – никакого».

Имелась еще одна проблема: «Террано» на стоянке за магазином. Он не светится ярким пятном, с улицы незаметен. И все же риск сохранялся. Я с покорным видом достал из кармана две тысячи рублей, отдал хозяйке, за беспокойство. Она упрятала деньги в фартук, осуждающе покачала головой и побрела в огород доделывать дела.

Спешка была неуместна, мы выжидали. Потом я отправил Варвару на сеновал, а сам спустился к реке и по памятной ночной тропке выбрался к мостику.

Обходная дорога до магазина выдалась долгой. Я встречался с сельчанами, вежливо раскланивался. Кто-то хмурился, отворачивался, другие добродушно отвечали на приветствие. Я обогнул добрую половину Ржавников, вышел к магазину. На «Террано» никто не покушался. Через пару минут я загнал машину за акацию у дома бабы Насти, а потом еще час искупал свою вину: прибивал в подполе окаянные полки, которые никак не хотели держаться и постоянно разваливались.

Варвара успокоилась, уже не вздрагивала от каждого шороха. К двум часам пополудни мы оделись «похуже», вышли на прогулку. Приятных новостей было две: первая – чужаки покинули деревню всерьез и надолго, вторая – к Варваре возвращались ее способности к внушению.

Подопытным кроликом выступила баба Настя, которой мы задали ряд вопросов. «Да шли бы вы лесом, – проворчала хозяйка, – некогда мне на ваши глупые вопросы отвечать». Потом задумалась, поколебалась и спросила: «Что узнать-то хотите?» Варвара расцвела, из нее чуть не вырвалось «Йесс!» Наши желания были скромны: информация по соседям.

Хозяйка внятно повествовала. Первые два участка по улице Лесной пустуют так долго, что уже никто не помнит, кто там жил. Третий дом: одинокий мужчина лет шестидесяти. Сам бирюк и фамилия – Бирюков, зовут Иван Поликарпович, жену похоронил, двух женщин, что были после нее, тоже закопал, четвертой подругой жизни не обзавелся (дурных нема). До недавнего времени работал в леспромхозе, сейчас на пенсии. Напротив, в четвертом доме – старики Татаринцевы, баба Женя и дед Силантий. Самим далеко за семьдесят, детей похоронили, остался внучок Пашка, который, за неимением иной доли, живет при них в Ржавниках, посещает местную школу (если имеет к тому расположение), а в принципе – балбес балбесом, и что из него вырастет – неизвестно. В пятом доме – тоже одинокий мужик по фамилии Рябов, зовут, кажется, Петька, моложе Бирюкова, выпить любит, по деревенским бабам по пьяной лавочке пройтись. Мужик, вообще, нормальный, в сельсовете работал, пока там всех лоботрясов не разогнали. Жена давно сбежала в город к сыну. Напротив, в шестом, – Аглая Букушева, бабе лет пятьдесят, живет одна, не красавица, конечно (об этом мы уже знали), пыталась пару раз «посвататься» к Петьке Рябову, но тот так низко еще не пал. Хотя, возможно, скоро упадет, когда деньги кончатся и изба грязью зарастет.

– Напротив вас точно никто не живет? – поинтересовался я.

– Там, что ли? – кивнула хозяйка на дорогу. – Да нет, бабка Ушаковская до прошлого года жила, да преставилась, переехала, так сказать, на два метра под землю. Внучок ей справную оградку сделал, да сам пропал, больше не приезжал. Пусто там, точно вам говорю.

На делянках к западу тоже не наблюдалось переизбытка населения. Соседний участок пустовал, там пару раз менялись хозяева, а затем последние собрали вещички да умотали поближе к цивилизации. От них через дорогу вроде молодые жили, но как-то утомила их эта «вольготная сельская жизнь», тоже потянуло к суете и загазованности. Парень приезжал пару раз, выяснял, можно ли продать это несчастье, за любые деньги. Видать, отчаялись, больше не появлялись.

– Вы с соседями общались в последние дни? – спросил я. – Хоть с кем-то из них – Аглаей Букушевой, например?

– А чего мне с ними общаться? – фыркнула хозяйка. – У меня своих дел невпроворот, чтобы на них еще время тратить. Аглаю видела – сновала дурочка вдоль ограды, пришибленная какая-то, словно с похмелья, хотя вроде не пьет.

Мы переглянулись с Варварой. Вырисовывалась занятная тенденция, впрочем, уверенности пока не было. После трех часов пополудни деревня вымерла. Лишь в курятниках кудахтали куры, лениво тявкали собаки.

Варвара бормотала, что она постарается, вылезет из кожи, но сделает так, чтобы разговорить этих людей по полной программе.

– По полной не надо, – возражал я. – «Облава» ко всем заходила, этот факт нас мало волнует. Только события позавчерашнего вечера, больше ничего, запомни, Варвара.

Обитатель пятого дома не шел на контакт. Во дворе надрывалась собака – не бог весть какой монстр, маленькая, лохматая. Но с цепи рвалась, как настоящая.

Хозяин появился лишь после того, как мы на свой страх и риск проникли на чужую территорию и подошли к крыльцу. Он высунулся, бледный, недовольный, какой-то не от мира сего. Долго искал нас глазами, но когда нашел, зафиксировать не смог и снова потерял.

Я произнес краткую вступительную речь, уверил добропорядочного селянина в наших добрых намерениях, попросил поделиться информацией за умеренное вознаграждение. Даже последний намек не произвел впечатления на местного жителя. Он пробормотал, что ничего не помнит, ничего не знает, рад бы помочь, но ему так хреново, и почему бы нам не катиться к чертовой матери?

Я недоуменно посмотрел на Варвару: что это было?

– Со мной все в порядке, – прошептала девушка. – Проблема с мужиком. С ним что-то не так, ты же видишь.

– Любезный, расскажите нам, что вы видели у дома Злобиных вечером позавчерашнего дня, – вежливо попросил я. – Если вы находились дома и не спали, то обязаны были что-то видеть. Для вас же не станут лишними пятьсот рублей?

Он вообще не понимал, о чем я говорю! Мужчина морщил лоб, смотрел на нас с потерянным видом. Потом опять забормотал, что ничего не помнит, попятился в дом и хлопнул дверью. Взвыла маленькая собачонка. Аминь.

– Не верит в наши добрые намерения, – резюмировал я.

– Попробуем пытки? – кисло улыбнулась Варвара. – Пойдем дальше.

На Аглаю из дома напротив «чары» Варвары тоже не действовали. Причина была проста – она ничего не знала. Женщина смотрела с недоверием, потом ей стало не по себе, она сказала, что ничего не помнит, оторвалась от штакетника и валкой поступью потащилась прочь, опустив голову. Мы удивленно смотрели ей вслед, возникало странное чувство, что женщина не обманывала. Она действительно ничего не помнила и находилась в каком-то замутненном состоянии, когда мозги не то чтобы отключились, но работали явно вхолостую.

– Мы наблюдаем некую систему, – прокомментировала Варвара.

– Из коей явствует, что мы сегодня ни черта не узнаем, – злобно бросил я, – и придется блуждать по лесам, спотыкаясь обо все кочки.

У стариков Татаринцевых из четвертого дома тоже наблюдались проблемы с головой. Старики были заторможены. Реакция на внешние раздражители была минимальная. Они смотрели на нас безучастно, как на пустое место. Старушка в платочке все же подошла. Дед Силантий рывками вкручивал во вскопанную землю шест, к которому было привязано пугало с оскалом мертвеца, в украинской косоворотке и воинской пилотке советского образца. На плечах у чучела углем были нарисованы черные погоны. «Штрафник», – с уважением подумал я. Эти двое ничем не отличались по темпераменту, и непонятно, кто кого вкручивал.