Чужой клад - Александра Девиль

…записали — прочитають неписьменні люде,

Що до суду із шляхетством згоди в нас не буде.

Поки Рось зоветься Россю, Дніпро в море ллеться,

Поти серце українське з панським не зживеться…[16]

Замерли грустные звуки кобзы, люди стали бросать монетки в протянутую мальчиком шапку. Денис дал певцам серебряный рубль. Слушатели, удивленные щедростью знатного барина в расшитом камзоле, стали с интересом на него поглядывать.

— А скажите, добрые люди, — обратился он к ним, — вы не видели тут пару минут назад молодую красивую барышню в желтом платье и с высокой прической?

— Знаю, о какой панночке спрашиваете, — откликнулась быстроглазая молодка. — О той, что у Боровичей живет. Она им вроде какая-то родня. И тоже в театре играет.

— Точно, — подтвердил Денис. — Она была здесь?

— Может, и была, да только я ее не видела.

Остальные слушатели тоже пожимали плечами. Когда они разошлись, растерянного Дениса вдруг тронул за рукав мальчик-поводырь.

— Пане, а я видел панночку в желтом платье, — сказал он тихо. — Она нам с дидом две монеты дала. А потом подъехал какой-то дядька в закрытой бричке и увез ее.

— Какой дядька? — насторожился Денис. — Как он выглядел? Знатный пан или казак?

— Та нет, и не пан, и не казак, — покачал головой мальчик. — Он вроде похож на панского управителя. А из себя такой… плохенький. И говорит гнусаво.

— Гнусаво? Так, понятно… — Денис на секунду задумался. — А ты не заметил, в какую сторону они поехали?

— А чего ж не заметить? Вон туда. — Мальчик показал рукой.

— Спасибо, казачонок. — Денис бросил поводырю еще одну монету и быстро зашагал в указанном направлении.

Настя, вырываясь из цепких рук неизвестного злодея, все-таки ухитрилась повернуться и заметить, что этим злодеем был не кто иной, как Юхим. «Значит, они разбойничают вдвоем с Устином, а я попалась к ним в ловушку!» — мелькнула у нее мысль.

Коляска ехала все быстрей, подскакивая на ухабах. Настя, обеими руками отодвинув ладонь Юхима, попыталась закричать, но тут же локтем ощутила холодную сталь ножа.

— Молчите, панна, а то мне велено вас зарезать, если будете кричать, — пояснил бывший служка, отводя взгляд от Настиного лица.

— Кто тебе велел меня зарезать? — спросила девушка в отчаянной надежде как-то воздействовать на слабоумного детину. — Ты же не злодей, Юхим! Отпусти меня, не бери греха. Разве отец Викентий учил тебя помогать душегубам? Вспомни Божью заповедь «не убий».

— Молчите, панночка, я вас не должен слушать, — глупо повторял Юхим, но по его бегающим глазам чувствовалось, что он растерян и начинает колебаться.

— Это тебя Устин научил меня схватить? — допытывалась Настя. — А ему зачем это надо? Может, его хозяйка хочет меня погубить или продать в рабство? Что ты об этом знаешь, Юхим? Скажи мне, Богом тебя прошу! Скажи, кому вы с Устином служите?

Но вопрос Насти остался без ответа, потому что коляска вдруг остановилась и в приоткрытую дверцу просунулась голова Устина.

— Тебе же приказано с ней не разговаривать! — прошипел управляющий, строго погрозив Юхиму. — Давай-ка помоги ее связать и заткнуть ей рот.

Настя не успела сказать слова, как вокруг ее головы обернулся платок, крепко зажавший ей рот. Она попыталась ослабить натяжение ткани, но тут Юхим сзади обхватил ее руки, а Устин связал их веревкой. После этого управляющий снова вернулся к роли кучера.

Остаток пути Настя провела в вынужденном молчании, со связанными за спиной руками. Напрасно она молила глазами сидевшего рядом Юхима, напрасно пыталась мычать сквозь плотную ткань. Бывший служка безмолвствовал и старался не смотреть на девушку.

Впрочем, путь оказался недолгим. Когда коляска остановилась, Юхим и Устин под руки вывели Настю наружу. Быстро осмотревшись, она увидела, что находится перед крыльцом одиноко стоящего недостроенного дома. Вокруг был пустырь, дом находился либо за городом, либо на самой окраине. Но разобраться, где именно, Настя не успела, потому что похитители силой затащили ее в дом и, проведя через длинный коридор, толкнули в маленькую комнатушку без окон. В этом пыльном чулане девушку привязали к тяжелой скамье и оставили сидеть в одиночестве и взаперти.

Впрочем, дверь была довольно тонкой, через нее хорошо прослушивался разговор похитителей. Настя похолодела от первых же слов Юхима:

— Все, пан, я свое дело сделал, а убивать не нанимался.

— А что, я, по-твоему, могу убить? — загнусавил Устин. — Ты черт здоровый, тебе только разок стукнуть ее по голове — и дело с концом. А у меня не получится.

— Нет, пан, увольте от этого дела. Мне и хозяева ничего такого не говорили. Дайте мне грошей на дорогу, и я пойду.

— Грошей? Да где ж я тебе возьму, пусть хозяева платят.

И того хватит, что тебя, дурака, от суда выгородят.

— Нет уж, пан, пока не дадите хоть немного на харчи, не уйду.

— Не уйдешь? Ну и сиди, пожалуй, тут, стереги ее, а я пойду навстречу хозяевам.

— Э, нет! — закричал поддавшийся на хитрость Юхим. — Я пойду навстречу, а ты тут сиди!

Когда смолкли громкие шаги Юхима, раздалось покашливание Устина, перешедшее в довольный смешок.

Настя лихорадочно обдумывала свое отчаянное положение. Кто эти таинственные «хозяева», велевшие ее похитить, чтобы затем убить? Устин служил в имении Томской и потому сам собой напрашивался вывод о том, что «хозяйкой» может быть Вера. Но у Юхима хозяином был отец Викентий, — так не он ли?..

Обе версии казались вполне правдоподобными. Вера могла покушаться из ревности, а поп — из своих инквизиторских убеждений.

Настя заерзала на скамье, пытаясь ослабить путы, но скамья была слишком тяжелой, а веревки — крепкими. Проклиная собственное любопытство и легковерие, толкнувшее ее сесть в коляску Устина, Настя с ужасом ждала появления зловещих «хозяев», которые, очевидно, и станут ее убийцами.

Через несколько томительных минут послышались шаги, а вслед за ними голос:

— Эй, Устин, это ты?

У Насти потемнело в глазах от болезненного предчувствия, ибо голос принадлежал Денису. «Боже мой, так это они с Верой — «хозяева»!..» — пронеслось у нее в голове. Кажется, ей уже не было страшно, потому что если все так — то мир, целый мир рушился для нее и собственная жизнь уже немного значила…

— Что ты здесь делаешь, Устин? Почему возле дома закрытая коляска? — продолжал спрашивать Денис. — Кого ты в ней привез?

— Да я ведь, барин… это же мой новый дом… Вера Гавриловна позволила мне сегодня по моим делам… — угодливо-растерянным тоном зачастил управляющий.