Эпоха открытий. Возможности и угрозы второго Ренессанса - Крис Кутарна

Изобретатель линейной перспективы Филиппо Брунеллески (1377–1446) учил: то, что мы видим, зависит от того, как мы на это смотрим. То же самое можно сказать о достижениях предыдущего и нынешнего Нового Ренессанса. С лицевой стороны все выглядит положительно, но при взгляде на изнанку возникают вопросы. Прогресс раскалывает общество на два полюса. Одни народы движутся вперед огромными шагами, другие – безнадежно отстают уже потому, что стоят на месте. Чем быстрее прогресс, тем настоятельнее необходимость смотреть по сторонам и видеть полную картину.

Отставание

В эпоху Возрождения поляризационный эффект прогресса был очевиден. В этот период благосостояние людей в среднем росло, но противоположные полюса общества, богатые и бедные, все больше отдалялись друг от друга. Это был, по словам английского историка У. Дж. Хоскинса, «золотой век для стригалей… [которые] оставляли остриженным лишь клочок шерсти на спине, чтобы укрыться от холода, и то не всегда» [65].

Крестьяне, которые смогли обратить новые обстоятельства себе на пользу, добились больших успехов. Те, кому это не удалось, справлялись хуже. Их земельные участки со временем уменьшались. Земельные наделы, которых когда-то было достаточно, чтобы обеспечить пропитание крестьянской семьи, понемногу дробились и рассеивались: передавались частями по наследству, переходили по решению суда (часто подкупленного) в руки дворян, стремившихся консолидировать свои территории, изымались за долги, в которых крестьянские семьи погрязали из-за болезней, неурожаев, краж или войн. Для крестьянства путь от невыплаченного долга до лишения права на землю был весьма коротким и хорошо изученным. Конкуренция со стороны более дешевого импортного зерна, которое привозили морским путем из стран Балтики, лишь усугубляла их положение.

В городах обстоятельства также складывались не в пользу нижней части экономической пирамиды. Данные того периода разнородны, но все доступные примеры доказывают, что начиная примерно с 1450 г. и далее, по мере расширения торговли и появления новых способов производства, разрыв между богатыми и бедными увеличивался. К 1550 г. почти во всех больших западноевропейских городах 5–10 % наиболее состоятельных граждан принадлежало от 40 до 50 % общего объема богатств, в то время как менее состоятельные 50 % граждан могли распоряжаться лишь собственным трудом. В графстве Саффолк, Англия (в то время одном из самых «индустриальных» регионов Европы), только 1,5 % населения владели половиной всех богатств региона, в то время как менее состоятельной половине населения принадлежало лишь 4 %, причем 80 % населения жили за чертой бедности или близко к ней [66].

Основной причиной такого положения вещей было падение реальных заработков в нижней части шкалы распределения доходов. Постоянный приток обедневших селян позволял поддерживать в городах низкую оплату труда, особенно среди неквалифицированных работников. Городские производители, передававшие часть работы наемным работникам в сельской местности, ловко уклонялись от соблюдения правил и не позволяли крестьянам диктовать свои условия, как это было с городскими гильдиями. Хуже всего приходилось женщинам. Между 1480 и 1562 гг. оплата труда женщины, присматривавшей за детьми, не увеличилась, однако стоимость ежедневных предметов первой необходимости за тот же период выросла на 150 % [67].

Регресс

Увеличивающийся разрыв между богатыми и бедными был обусловлен не только относительной скоростью продвижения вперед. Иногда бедные слои населения переживали регресс. Потрясения, о которых пойдет речь в главе 6, отражались на бедных гораздо тяжелее, чем на богатых. Череда неурожаев в Европе в 1520-е гг. означала для многих крестьян долги и в конечном счете лишение права собственности на землю. Не менее опасными могли оказаться местные колебания рыночного спроса или потребительских вкусов. У крестьян, выращивавших зерно, по крайней мере, всегда была какая-то пища. Крестьяне, решившие выращивать прибыльные товарные культуры, такие как виноград, могли столкнуться с угрозой голода, если торговля внезапно сворачивалась, что часто происходило, когда в соседних областях вспыхивали эпидемии или военные конфликты [68]. А конфликтов было достаточно (см. главу 7).

Все это время население продолжало расти. В течение многих десятилетий восстановление населения имело положительные последствия для бедных слоев населения, так как рост количества рабочей силы способствовал росту производства продуктов питания и повышению спроса на промышленные товары. Но в конце концов цифры обернулись против них. В 1450 г. трудоспособный мужчина в Западной Европе вряд ли мог остаться без работы. К 1550 г. безработица среди молодежи стала обычным явлением, что опять же способствовало сохранению низкой оплаты труда в городах, одновременно увеличивая спрос на жилье, а в сельской местности давало помещикам возможность взвинчивать плату для арендаторов [69].

Увеличение разрыва между богатыми и бедными высветило границы высокоморального гуманизма того периода. Многие гуманисты воспевали Человека с большой буквы, но при этом игнорировали бедственное положение обычных людей. Программы помощи зачастую были продиктованы не столько искренним желанием помочь бедноте, сколько стремлением избавить улицы от ее неприглядного присутствия. Во многих городах в качестве помощи бедным предлагали в основном низкооплачиваемую работу. В Венеции после 1529 г. нищих отправляли работать на корабли за половину обычной платы. Начиная с 1536 г. английские «Законы о бедных» предписывали детям получателей социальной помощи работать без оплаты на других фермеров или ремесленников. Закон, принятый в Лёвене в 1541 г., требовал, чтобы безработные собирались два раза в день в мэрии с инструментами в руках, иначе их имена вычеркивались из списков социального обеспечения. Те, кто вводил эти правила, утверждали, что тяжелый труд благотворно влияет на души бедняков, но для работодателей они имели удобный побочный эффект – возможность сохранять низкую оплату труда неквалифицированной рабочей силы.

Географический разрыв

Ренессанс был европейским феноменом, причем строго западным. В Западной Европе север (с его более прочными торговыми связями) начал постепенно обгонять юг, а Атлантический регион обгонял Средиземноморье (по той же причине) [70]. Восточная Европа оставалась в основном сельскохозяйственной, и крестьяне там ощущали не облегчение, а, наоборот, усиление феодального гнета. В Азии с общеэкономической точки зрения в этот период не происходило заметных изменений.

Вместе с тем другие континенты пережили регресс. В Африке в 1450–1500 гг. были порабощены около 150 тысяч человек, а в следующие сто лет это число возросло до полутора миллионов [71], в то время как в Северной и Южной Америке европейская эпоха Великих географических открытий ознаменовала коллапс ранее существовавших цивилизаций. Обмен с Европой действительно принес коренным жителям Америки некоторые выгоды. Европейцы привезли с собой новые сельскохозяйственные культуры: пшеницу из Европы, рис и сахарный тростник из Азии, оливки из Леванта, кофе из Африки. Они привезли новых животных: одомашненный крупный рогатый скот, овец, свиней, кур, коз и тягловый скот. Они привезли новые технологии: парусники, металлические инструменты и оружие, плуги. Они даже заново изобрели колесо – цивилизациям Мезоамерики колесо было известно примерно с 1500 г. до н. э., но оно оставалось всего лишь игрушкой, поскольку не было достаточно крупных одомашненных животных, которых можно было бы запрячь в телегу.