Объективная реальность - Влад Тарханов

— Как же…

— Нет, я понимаю, что вам сказали, что такое должно быть, только кое-что пошло не так, Маргарита, я очень уважаю вас, ваши заслуги перед делом революции, эта смелая попытка убийства, глупая, но смелая… я вами даже восхищаюсь, только вы бы объяснили вашим товарищам, что присылать ко мне такого слабого гипнолога, это непрофессионально. Насколько я понимаю, покойник еще и с одной дамой по имени Светлана пытался работать. Хорошо, что он уже ничего никому не расскажет. Для всех нас хорошо…

— Простите…

— Маргарита, извините, я не верю, что вы просто винтик, вам известно достаточно, чтобы вы поняли мои намеки. На меня не действует гипноз. А проверка на огонь, я и сейчас могу вам дать руку, и вы убедитесь, что не пророню и звука. Хотите?

— Нет… так значит, вы играли с нами?

— Понимаете, мне же надо было, чтобы вы поверили моим словам. Доверие должно быть обоюдным, не так ли. А вы собирались меня поиметь. Нехорошо! Вот я и дал вам самый минимум, достаточный для вас. Поверьте, в моей организации не так много людей, но мы умеем работать. Поэтому я был готов к разным сюрпризам.

— Значит вы готовы к тому, чтобы пойти за мной, и мы продолжим наш разговор в более подходящих для этого условиях.

Старая эсерка смотрела на меня как через прицел пистолета. Конечно, она может попытаться сделать знак своим людям, тогда тут такое начнётся…

— Госпожа Маргарита, как вы считаете, сколько моих людей в кафе?

— Двое.

Она отвечает машинально, видимо, прикинула этот момент еще как только вошла в помещение. Это она молодец, профессионал, вот только троих она так и не заметила, это группу Остен. А еще вот этого молодого официанта, который работает тут пятый день всего. Широко и радостно скалюсь во все тридцать два зуба. Маргарита снова окидывает взглядом зал, кивает себе, понимает, что просто давлением ничего у нее не получится. Мой звонок застал ее врасплох, на это и был расчет. Сколько стволов может она подтянуть, как-то не хочется знать.

— Я думаю. мы продолжим эту занимательную беседу именно тут.

— И о чём нам с вами разговаривать? — она рассержена и ищет выход из ситуации.

— О тех документах, что вы так хотели получить.

— Так вы сейчас скажите, что их у вас нет!

— У меня в руках их и не было. Они уже в стране.

— Вот как…

— Я назвал фамилию. Пусть человек с библейским именем к нему обратиться. Повод придумает сам. Они и будут договариваться. И цена будет не в фунтах. Речь пойдет о доле в наследстве одного рябого осетина. Думаю, вы меня понимаете? Тогда я не задерживаю вас, мадам Грунди.

— Я предпочитаю, когда меня называют госпожой Вноровской.

— К сожалению, мы с вами не настолько знакомы, а ваш брак с господином Вноровским был всё-таки гражданским. Впрочем, как для меня это всё не имеет никакого значения. Всё, что вам нужно знать вы уже узнали. Благодарю вас и прошу меня покинуть. Вместе со всеми вашими людьми.

— Не могу сказать, что наша встреча вышла для меня приятной. — сообщила перед уходом фрау Фельцман.

— Аналогично. — с непередаваемыми интонациями братьев Колобков, ответил ей я. Конечно, всю глубину моего сарказма сия дама уловить не могла, но и того, что сумела понять, ей было более чем достаточно. И всё-таки, на какую разведку она работает? Британскую или французскую? В то, что на уругвайскую не поверю, Маргарита Грунди из старых эсеровских кадров, а они за копейки продаваться не привыкли.

Альтона, 16 июля 1932 года

Отто Эггерштедт прекрасно осознавал, что власть меняет человека. Он, выходец из простой рабочей семьи, солдат Великой войны, стал меняться вместе с тем, как стал подниматься на ступеньки власти. Всё началось в девятнадцатом. Когда солдаты избрали его представлять их интересы в совете Киля. Затем перспективного парня заметили социал-демократы и он стал секретарем их организации в там же. И с этого момента, более двенадцати лет он шел по ступенькам политической и административной карьеры. Работа в городском совете Киля, потом парламент, в котором он был депутатом от СДПГ, потом работа в администрации Вандсбека, где он стал начальником полицейского участка, а тут еще и присоединение Альтоны, беспокойного рабочего городка, в котором очень сильны были позиции коммунистов. Этот маленький городок называли еще и «Маленькой Москвой». Сейчас перед ним лежала бумага, в которой требовалось его разрешение на марш нацистской боевой организации СА, которая являлась штурмовыми отрядами НСДАП. Ему не очень-то хотелось эту бумагу подписывать, но… Была личная просьба барона Вильгельма фон Гайля. Кроме того, что барон был министром внутренних дел, они пересекались еще на ТОЙ войне, и Отто был обязан барону жизнью. Если бы барон лично не разобрался в ситуации, то молодому солдату светил трибунал, а с ним и расстрел. Во время войны любые проступки чаще всего вели к такому наказанию. Потом Отто и в парламенте не раз и не два встречался с бароном, который его не забыл. Будучи на разных полюсах политики, они оба поддерживали Гинденбурга, но чтобы целый барон снизошёл до обычного полицейского чиновника… Это было неожиданно. И отказать ему… было совсем как-то некрасиво. Отто поднял ручку, чтобы черкнуть разрешение, но что-то остановило его. Он еще раз просмотрел бумагу и оговоренное число участников марша — чуть более семи тысяч человек. И вот они пройдут по Альтоне, где СДПГ не настолько влиятельно, чтобы удержать рабочих от выступлений… что будет? Дураком Эггерштедт не был. Он посмотрел на график предвыборных мероприятий. Вот! В соседнем городке как раз будет митинг Объединенного фронта. Второго числа коммунисты и социал-демократы сумели преодолеть целый ряд противоречий. И объединились, чтобы противостоять нацистской угрозе. При этом в Пруссии появились так называемые шерифы, в основном из коммунистов, а они набирали так называемых «добровольных помощников полиции». Хорошо… тогда надо будет сделать так: на митинг взять еще и своего заместителя, а в Альтоне единственным полицейским чиновником останется шериф, пусть он и крутится. И если что-то случится, то можно будет свалить вину в этом на коммунистов, ничего, им не привыкать!

Ну что же, выход найден. Следовательно, мы имеем возможность подписать разрешение и смыться! Ах, как хорошо… Говорят, когда человек теряет совесть, он еще и теряет разум. В РИ судьба Отто Эггерштедта была незавидна. Как только нацисты пришли к власти его арестовали. А потом его убьют в тридцать третьем году, можно сказать, он откроет собой список жертв