Железный человек - Андреас Эшбах

Сенека. О краткости жизни

На следующее утро у моей двери раздался звонок. Я проснулся, наморщил лоб и посмотрел на потолок, спрашивая себя, кому это я понадобился. Но не успел я придумать, как позвонили снова, на сей раз уже дольше и настойчивее, и кто-то крикнул:

– Мистер Фицджеральд?

Голос показался мне смутно знакомым, хотя в эту минуту я и не мог припомнить, кому он принадлежит. Я вывалился из кровати и выдернул халат из-под кучи грязного белья. Один рукав был вывернут внутрь, и пока я его вытаскивал, в дверь начали ломиться.

– Полиция! Откройте!

Теперь я узнал и голос. Сержант, который допрашивал нас после смерти Гарольда Ицуми. Райт или вроде того. Я крикнул:

– Да-да, – шумно двинулся к двери и открыл.

Это был он. В пальто, таком же сером, как и его волосы, он стоял, нагнувшись вперёд, и изучал табличку около моего звонка. Позади него ждали двое мрачного вида полицейских в униформе и машина, водителю которой пришлось постараться, чтобы те сто метров от последнего места на нашей улице, где машина ещё могла развернуться, проехать до моего дома задним ходом.

Сержант выпрямился.

– Кто такая Хелен Магилли?

– Женщина, которая жила здесь до меня, – сказал я.

– А я уж подумал, что вы дали мне неправильный адрес.

– У меня руки не дошли сменить табличку.

– М-да, – сказал он. – Бывает. – Он посмотрел на меня таким взглядом, будто сожалел, что приходится быть официальным. – Мистер Фицджеральд, где вы были вчера вечером между девятью и двенадцатью часами?

Они смотрели на меня, все трое. Я подавил в себе всякое шевеление испуга или сознания вины, лихорадочно соображая лишь, какие я мог оставить предательские следы и что сделал неправильно, и сказал:

– Здесь. Дома.

– Полагаю, свидетелей, которые могли бы это подтвердить, нет.

Я отрицательно помотал головой.

– Не знаю, кто бы мог это подтвердить.

– Понимаю. – Он кивнул, чтобы показать мне, как хорошо он это понимает. – Я должен вас просить последовать за нами, мистер Фицджеральд.

Может, я сорвал на двери какую-то заклейку, вламываясь в дом Бриджит. Мой сенсор мог обнаружить только электричество, но не тонкую полоску клейкой ленты. Однако что привело их к мысли, что это был именно я? Мне казалось, что инфракрасную камеру, если бы она была, я бы учуял. Отпечатки пальцев? Но мои отпечатки пальцев не значатся ни в какой картотеке за пределами Соединённых Штатов. Если я в чём-то ошибся, то срочно надо придумать какую-то убедительную отговорку.

– В чём я подозреваюсь? – спросил я.

– С вами хочет поговорить инспектор. – Сержант Райт пренебрежительно махнул рукой. – Не беспокойтесь, не так всё страшно. Оденьтесь, мы вас отвезём.

– О'кей. Один момент.

Я хотел прикрыть дверь, но сержант быстро сказал:

– Пожалуйста, оставьте открытой. Так, чтобы я мог видеть заднюю дверь. – Он устало улыбнулся: – Только проформа.

Итак, я оставил дверь открытой, пошёл в спальню и оделся в первые попавшиеся вещи. Мой вчерашний тёмный свитер я забросил в дальний угол шкафа, выбрал вместо него клетчатую рубашку лесоруба и, прежде чем выйти, удостоверился, что не забыл в карманах джинсов мой инструмент взломщика. Потом тщательно запер дом, сел на заднее сиденье машины, следуя немым указаниям полицейских, усевшихся справа и слева от меня, сержант сел впереди, и машина тронулась.

– А вы случайно не знаете, о чём инспектор хочет со мной говорить? – сделал я попытку, когда мы выехали из моей узенькой улочки, но Райт даже головы не повернул.

– Это он сам вам скажет.

Я старался дышать спокойно и говорил себе, что в случае необходимости подполковник Рейли прибегнет к связям на дипломатическом уровне, чтобы вызволить меня из любой неприятности. И хотя это было то, чего я всячески стремился избежать, но если уж мне придётся выбирать между комнатой в армейском опорном пункте в Америке и тюремной камерой в Ирландии, я всё-таки выберу опорный пункт.

Однако, к моему удивлению, машина не свернула на Шепель-стрит, а остановилась перед домом доктора О'Ши. Меня попросили выйти и провели мимо суетящихся людей в пластиковых перчатках и с фотоаппаратами. Из дверей дома нам навстречу шли мужчины с мрачными лицами и полными ящиками документов. Инспектор Пайнбрук ждал в кабинете, скрестив руки на краю письменного стола, но лишь когда я увидел обведенные мелом очертания на полу рядом с картотекой, до меня стало доходить, что произошло.

– Доктор О'Ши?.. – Мой голос не был похож на мой голос. Он был такой, будто меня кто-то душил.

Левая бровь Пайнбрука поползла вверх.

– Да, – кивнул он. – Дело худо.

В середине мелового очертания расплылось большое тёмно-бурое пятно, на стене рядом виднелись мелкие тёмно-коричневые пятна и размазанный книзу грязный след, дающий простор самой мрачной фантазии.

Я что-то сказал, но не помню, что именно.

– Одна из его помощниц обнаружила его сегодня утром, около семи, – сказал Пайнбрук. – Мёртвого. Застреленного. Несколькими пулями, как и американца в отеле. Почерк тот же. Кажется, даже тип оружия тот же.

Я слушал лишь вполуха.

– И когда это произошло? Вчера вечером, судя по тому, о чём меня спрашивал сержант, так?

– Наш врач считает, что между девятью и одиннадцатью часами вечера.

Я кивнул и сказал не раздумывая:

– В девять часов он мне ещё звонил.

– Я знаю, – сказал инспектор удовлетворённо. – Вы даже были последним, кому он звонил. – Он поднял кончиками пальцев трубку, нажал на кнопку повтора набора и показал на дисплей: – Ваш номер. Это навело меня на мысль пригласить вас сюда. – Он осторожно положил трубку и обстоятельно вытер с пальцев остатки пудры, которую, видимо, использовали для того, чтобы сохранить на аппарате отпечатки. – Могу я вас спросить, по какому поводу он вам звонил?

Меня бросило в жар. Сказать правду я, естественно, не мог ни при каких обстоятельствах.

– Раны, которые он зашил мне позавчера вечером, – вспомнил я подходящую отговорку. Я показал свою правую руку, немного задрал рукав, чтобы было видно повязку на предплечье. – Он хотел знать, как они заживают.

– Хотел бы я, чтобы мой домашний врач был таким же заботливым, – хрипло пробурчал Пайнбрук и поскрёб себе левую сторону груди. – Этот костоправ не способен даже заметить, что у меня сердечный стимулятор. Всякий раз меряет мне пульс и удивляется, какой он ровный.

– У вас уже есть какие-то предположения, кто это был? – спросил я. Моё сердце колотилось так бешено, что я попытался активировать транквилизатор.

Инспектор издал какой-то рык.