Пока течет река - Диана Сеттерфилд

– В чем дело, Бен?

Тот всхлипнул:

– Простите, сэр, я съел часть зеленого яблока, которое вы дали мне для Флит, и теперь у меня скрутило живот…

– Неудивительно, эти яблоки очень кислые. Что ты сегодня ел?

– Ничего, сэр.

– Ты не завтракал?

Бен отрицательно мотнул головой. Армстронг про себя обругал мясника, не следившего за питанием своих детей.

– На пустой желудок хуже нет этой кислятины. – Армстронг достал из кармана фляжку. – На, попей.

Мальчишка сделал глоток и скривился:

– Какая гадость, сэр, меня от нее сейчас вывернет.

– В том и задумка. Холодный чай поможет тебе очистить желудок. Пей до дна.

Бен запрокинул фляжку и с гримасой отвращения допил чай. И его тут же вырвало на траву.

– Хорошо. Еще что-то осталось? Да? Продолжай, пусть все выйдет.

Пока он корчился и стонал на берегу реки под наблюдением Флит, Армстронг успел сходить на главную улицу, купил там три сдобные булочки и по возвращении дал две из них Бену («Вот, наполни желудок»), а третью съел сам.

Оба уселись на склоне; мальчишка подкреплялся булочками, а мужчина созерцал мощное движение воды. В таком полноводном состоянии река была менее шумной, чем при медленном, еле заметном течении. Никакого ленивого плеска мелких волн о берег; только единый целеустремленный поток, сопровождаемый легким журчанием, когда вода омывала камни на береговой кромке. Сквозь это журчание проступал низкий гул сродни тому, что остается у вас в ушах после удара колокола, когда сам звон уже угас. Это был скорее отзвук, чем настоящий звук, – как нераскрашенный карандашный набросок по сравнению с картиной. Армстронг прислушивался к нему и в своем воображении плыл вместе с потоком.

Неподалеку находился простой деревянный мост. Под ним река текла особенно быстро, готовая подхватить и унести прочь любой брошенный в воду предмет. И Армстронг представил себе женщину с маленькой девочкой на этом мосту темным холодным вечером. Он не решился даже в мыслях воссоздать сцену с утоплением ребенка, но все равно ощутил отчаяние и душевное смятение женщины, и его сердце сжалось от горя и ужаса. Армстронг отрешенно обвел взглядом пространство реки выше и ниже по течению, сам не зная, что ожидал там увидеть. Не ребенка, конечно, – только не сейчас.

Придя в себя, он заметил, как сильно похолодало за последние часы. Его тело плохо переносило зимнюю стужу, чувствуя ее кожей даже сквозь шерстяное пальто и слои одежды под ним. В густых прибрежных зарослях таился сумрак. Коричневые и золотые краски осени давно исчезли, а до весеннего потепления было еще далеко. Казалось, только чудо способно оживить голые черные ветви, опушить вершины деревьев зеленью молодой листвы. Глядя на эти ветви сейчас, можно было подумать, что жизнь покинула их навсегда.

Он попытался отвлечься от печальных мыслей. Повернулся к Бену, который теперь был уже больше похож на прежнего себя:

– Когда подрастешь, будешь помогать отцу в мясной лавке?

Бен мотнул головой:

– Не, я сбегу из дома.

– По-твоему, это хороший план?

– Это семейная традиция. Так сделал мой второй по старшинству брат, а потом третий, и следующая очередь моя, потому что папе хватает одного помощника в лавке. Мы, все остальные, ему не нужны, так что я скоро сбегу – дождусь только теплой погоды. Может, повезет в других местах.

– И каким делом ты хотел бы заняться?

– Это я пойму, как только найду дело по душе.

– Вот что, Бен, когда наступит время сбегать из дома, ты можешь прийти ко мне. У меня ферма в Келмскотте, где всегда найдется работа для честного малого, если он не боится запачкать руки. Просто доберись до Келмскотта и там спроси дорогу к дому Армстронгов.

В первый миг Бен даже не поверил такой нежданно подвернувшейся удаче. Затем он сделал долгий глубокий вдох и на одном выдохе выпалил многократное:

– Спасибо, сэр! Спасибо, сэр! Спасибо!..

Новые друзья пожали руки, закрепляя договоренность, и на том расстались.

В приподнятом настроении Бен отправился домой. Еще не было и десяти часов, но этот едва начавшийся день оказался богатым на события, как никакой другой. Внезапно его юную голову посетила догадка, объяснявшая, почему Армстронг был так печален.

– Сэр? – позвал он, бегом возвращаясь к Армстронгу, который уже сел на свою лошадь.

– Что такое?

– Алиса – он ведь умерла, да?

Армстронг посмотрел на реку, на ее быстрое, неослабевающее течение.

Была ли девочка мертва?

Он ослабил поводья и поглубже вставил ноги в стремена.

– Я не знаю, Бен. Но очень хотел бы это узнать. А вот ее мама действительно мертва.

Бен подождал, не добавит ли он что-нибудь к сказанному, но не дождался и, развернувшись, вновь зашагал к своему дому. Мистер Армстронг, фермер из Келмскотта. Когда наступит подходящее время, он сбежит от своей родни – и станет частью этой истории.

Армстронг послал Флит вперед легкой рысью. Сидя в седле, он плакал, горюя о потере внучки, которую никогда не видел.

Он всегда тяжело переживал страдания любых живых существ. Забивая животных на своей ферме, он старался не причинять им боль и потому делал это собственноручно вместо того, чтобы поручить забой кому-нибудь из работников. Он тщательно затачивал нож, успокаивал свиней добрым словом, отвлекал их внимание желудями, а затем – одно быстрое, выверенное движение лезвием, и все. Ни страха, ни боли они не испытывали. Но утопить ребенка? Такое он просто не мог себе представить. Некоторые фермеры убивали заболевших животных, ну а топить лишних котят и щенков в мешках было и вовсе обычным делом, но он никогда так не поступал. Смерть может быть необходимостью в фермерском хозяйстве, но страдания – ни в коем случае.

Армстронг плакал, и, как водится, одна утрата повлекла за собой воспоминания о других. Он подумал о своей любимице, о самой умной и доброжелательной из всех свиней, каких он знавал на протяжении тридцати лет фермерства, и вновь пережил боль тех утренних часов двухлетней давности, когда обнаружил ее исчезновение.

– Что случилось с Мод в ту ночь, Флит? Меня до сих пор гнетет неизвестность. Понятно, что кто-то похитил ее, но как похитителям удалось сделать это так тихо? Ты же знаешь, какой она была, Флит. Она сразу подняла бы шум при появлении чужаков. И зачем кому-то красть именно свиноматку? Я еще могу понять кражу свиньи, выращенной на убой, – чего только люди не сделают с голоду, – но у племенных свиней мясо жесткое и невкусное, разве они этого не знали? Зачем кому-то понадобилась огромная старая Мод, когда рядом было много молодых упитанных хрюшек?

В этой связи его терзала еще одна невыносимая мысль: человек, настолько бестолковый, что похитил самую крупную и старую свинью вместо более молодых, с нежным мясом, наверняка владел мясницким ножом не лучше, чем разбирался в свиньях, и потому вряд ли смог забить свою добычу, не причинив ей страданий.