Легендарный Араб - Михаил Нестеров

Опять все просто, нет ли и здесь какого-нибудь подвоха? Однажды ожегшись, Радзянский не имел права да и не мог допустить очередной промах, тем более что на карту поставлена не только его собственная жизнь.

Еще один вопрос тревожил Араба, уж его-то Хачиров должен был учесть. Но прежде чем задать его, необходимо принять условия.

Лев так и не успел задать этот вопрос, потому что на столик упала тень, а вслед за ней перед Радзянским вырос тщедушный человечек лет сорока с небольшим, одетый в белоснежную сорочку с закатанными до локтей рукавами.

— Я не опоздал? — Незнакомец, присаживаясь рядом с Русланом, уставился на Радзянского. Взгляд его был неприятным, равно как и весь облик. У него были оттопыренные уши, а под крючковатым носом и на подбородке неопрятно топорщилась ставшая модной недельная щетина.

Едва взглянув на этого человека, Лев понял, что вот сейчас случится самое страшное. Он узнал в незнакомце начальника городской милиции. За завтраком в кафе «На Тенистой» он немного развлек Радзянского, искренне удивлявшегося: сколько может влезть еды в человека!

— Ты как раз вовремя, — отозвался Хачиров, — мы еще не дошли до главного.

— Тогда представь нас. — Несмотря на отталкивающую внешность, у милиционера был приятный баритон. Если бы Радзянский услышал его по телефону, у него бы сложилось мнение, что голос принадлежит высокому человеку среднего возраста, занимающему довольно высокий пост.

Руслан кивнул в сторону гостя и отрекомендовал его:

— Вадим Поляков, начальник городского отдела внутренних дел. А это тот самый Араб.

— Наверное, я должен бояться его. Он еще не дал согласия? — спросил Поляков, снова обращаясь к Хачирову, но не спуская глаз с Радзянского. Эту тактику Араб понял: ему дают знать, что тут он никто.

— Пока нет.

— Ну, это временно, — растягивая слова и насылая на лицо благодушие, отозвался Поляков и тут же поменял стиль разговора: — Поговорим за девчонку? — Не услышав от Радзянского ответа, он переменил и выражение лица. — Ну ты не молчи как пень, речь идет о твоей дочери. Пока я еще не взял ее в обработку, Руслан говорит, рано. Ты оглох, мразь?

Когда еще так грубо обращались с Радзянским, он и не помнил. Наверное, это впервые, если не считать бесчисленные стычки в школьные годы, которым предшествовали взаимные оскорбления. Араб видел перед собой потенциального покойника. Но что-то их слишком много. Рядом с ними сидит еще один кандидат в мертвецы и еще одна жертва в уме: лощеный, с безукоризненными манерами Боря Левин. Все, что здесь произошло и происходит до сих пор, — не без его подачи.

Еще совсем недавно нетерпимый к грубости, Лев Радзянский сносил оскорбления молча, с видимой покорностью на лице. Он понимал, что рано перечить, отвечать на грубость и тем более угрожать. Одно неверное слово может навредить девушке; о себе он думал меньше всего. Хотя и это было неверно. Если с ним что-то случится, Ленке уж точно не поздоровится, помощи ждать ей неоткуда. Впервые он назвал ее Ленкой и впервые обругал: «Засранка!» И — стало вдруг легче.

А Вадим Поляков, видя, что ответа не дождется, продолжил:

— Я могу арестовать ее, завести уголовное дело на любой вкус. Например, за распространение венерических заболеваний. Если она еще незаразная, это дело поправимое. У меня есть два десятка сифилитиков, потом эти, как их, — он пощелкал пальцами, — ВИЧ-инфицированные. Прежде чем они официально укажут на нее, каждый попробует твою девчонку. А могу пришить ей что-нибудь посерьезней. Как говорится, не буду возражать, если у нее найдут героин и следы от уколов. Здесь не Москва, не крупный город, здесь провинция, здесь я хозяин. И не таких, как ты, обламывал. Мне все равно, кто ты — бывший агент разведки, депутат или космонавт.

Радзянский прекрасно понимал, что в словах начальника городской милиции не было пустых угроз. Сколько людей напарывалось на непробиваемых судей, прокуроров таких вот небольших городков, где вся власть сосредоточена в их руках. Чтобы надолго упрятать человека за решетку, особых усилий не требуется. Найдутся и потерпевшие, и свидетели. И пока беззаконие правит бал, бесполезно искать правду и защиту. Хоть у кого, в какие высокие инстанции ни обращайся. Не помогут никакие связи. Чем мельче чиновник или начальник, тем он злее — то ли от собственной неполноценности, то ли от зависти. Много причин.

— Так что подумай, — снова прозвучал голос Полякова. — Сделаешь работу — получишь девчонку. А остальное — это не наше дело. Можешь расписаться с ней. Неудобно в Москве, к вашим услугам местный загс. Здесь же и медовый месяц проведете. — Поляков рассмеялся собственной шутке, но быстро смолк. И, как в начале разговора, обратился к Руслану, продолжая буравить Араба бесцветными глазками: — Заканчивай разговор без меня, детали меня не касаются. Если что, вези девчонку ко мне в управу.

Поляков ушел, бросив на прощание тень от своей тщедушной фигуры, которая, казалось, спряталась за спиной Радзянского, готовая вылезти, как ядовитая змея, в любой момент.

Лев обернулся и увидел двух сопровождавших начальника местной милиции парней, один из которых — с одутловатым лицом и небрежной прической — также посмотрел в его сторону. Взгляд телохранителя Полякова был холоден. Льву показалось, что раньше он видел этого молодого человека, только где... Может, во время завтрака Полякова?

Встреча с начальником ГОВД едва не вывела Радзянского из равновесия, он был встревожен и старался успокоиться, думая о том, что не бывает безвыходных ситуаций, их просто не существует, нужно искать выход, искать, отбросив все эмоции.

Хачиров не мешал ему думать. Он пододвинул к себе стул и положил на него синюшного цвета ноги. Его взгляд был устремлен на море, казалось, прибой и склонившееся к закату солнце ласкают его глаза — грустные, такие же зеленоватые, как море, с навечно застывшей, едва различимой слезинкой в уголках.

Льву предстояло задать вопрос, который так и не прозвучал по вине неожиданно появившегося Вадима Полякова. Этому вопросу должны предшествовать слова, показывающие, что Радзянскому не оставили никаких шансов.

— Руслан, условия есть не только у тебя. Я берусь за работу, но... — Он долго, неотрывно смотрел в маслянистые глаза кавказца. — Надеюсь, ты сообразил не сказать Лене, кем я ей прихожусь?

— Пока она не знает об этом, — акцентируя первое слово, ответил Хачиров.

Что-то похожее на облегчение промелькнуло в глазах Араба. Слава богу, ушло сомнение, от которого его бросало в дрожь. У себя в номере он многое передумал, даже вообразил, что Лена с самого начала знала, кем он ей приходится.

— Ты должен обещать, — продолжил Араб, — что наша тайна останется между нами. Лена не должна знать ничего. Ничего, слышишь? Иначе наша сделка не состоится. Я глубоко наплюю на ваши с Поляковым угрозы, ты понял?

Хачиров пожал плечами:

— Я буду иметь это в виду.

— Имей. Имей это в виду.

Полные губы кавказца растянулись в улыбке.