Солнечное крыло - Кеннет Оппель

Гот вздрогнул и увидел, что Воксзаго спрятал голову под крыльями. Стражники, державшие второго пленника, в ужасе попадали наземь, и маленькая летучая мышь, оказавшись на свободе, юркнула в трещину в полу. Но все это было не важно. Важно было возникшее в этом потоке звука чье-то незримое присутствие, которое Гот почувствовал в пещере.

Вдруг он явственно ощутил, что оно уже было не вокруг, а внутри него. Необоримая сила открыла его челюсти, поднимаясь через горло вместе с воздухом.

— Спрашивай! — проревел он, понимая, что это не его собственный голос, а голос Зотца, который говорит через него.

Воксзаго, дрожа, взглянул на Гота из-под крыльев.

— Спрашивай! — снова закричал Гот.

— Что я должен сделать, господин Зотц, чтобы погасить солнце? — спросил Воксзаго.

— Дай мне больше жизни! — услышал Гот собственный рев. — Жизни сотни жертв, их сердца! Пока длится затмение!

— Что случится потом, господин Зотц?

Гот почувствовал, как его легкие еще сильнее раздулись, затем снова услышал голос:

— Я приду. Сейчас я только звук, слабая тень моей полной силы. Но погасите солнце, и весь мир превратится в Подземное Царство! И ты, Гот, поведешь мои армии. Ты сотрешь людей с лица этой планеты, людей, которые пытались уничтожить тебя. Ты будешь властвовать над птицами, зверями и летучими мышами. Твоя империя продвинется на север, захватит владения сереброкрылов, златокрылов и остальных. Королевства сов тоже станут твоими. Мы пересечем океаны и покорим новые земли. Это будет наградой за то, что ты так хорошо служил мне.

Огромный вдох снова наполнил легкие Гота.

— Ты поможешь людям закончить работу, которую они начали, уничтожая друг друга. И диск, который они тебе дали, будет нашим первым ударом. Место, где ты сбросишь его, называется Бридж-Сити. Это дом для миллионов летучих мышей и миллионов людей. Ты разрушишь этот величайший город.

Гот чувствовал, как невидимая сила сбила его с ног и швырнула на Камень. Будто гигантское чудовище держало его в тисках своих челюстей и наконец выпустило. Он задыхался. Ребра ныли от боли.

— Простите, Ваше Величество, — прохныкал один из стражников. — Одна маленькая летучая мышь сбежала.

— Найдите ее, — отрезал Гот, но его мысли где-то витали. Он повернулся к Воксзаго. — Сколько времени длится затмение?

— Не более семи минут, — ответил жрец. Семь минут, чтобы принести сотню жертв.

— Согласно пророчеству Камня, оно произойдет только через три ночи, — добавил Воксзаго.

Гот повернулся к стражникам.

— Мы немедленно разошлем солдат. Пусть ловят сов, крыс и как можно больше северных летучих мышей, сколько сумеют найти. Хватайте их и тащите сюда. За три ночи мы должны найти сотню жертв — если их будет меньше, вы сами ляжете на Камень. Все понятно?

— Да, король Гот.

— Тогда поторопитесь.

С каждым взмахом крыльев рану на животе пронзала боль, и Шейд напрягал все силы, чтобы не отставать от Чинука и Калибана. Они летели над городом, и Шейд впервые заметил, как он разрушен: улицы разбиты, вместо зданий — груды щебня, местами на огромных пространствах не было ничего, кроме опаленных воронок. Они пролетали над домами из камня, с черепичными крышами, многие из которых лежали в руинах. На западе все еще виднелись отблески пламени от взорванных летучими мышами зданий, и вой сирен наполнял воздух. Небо на востоке бледнело: наступал рассвет.

Летя за Калибаном, Шейд разглядел у него на животе безобразный шрам. Наверное, он тоже сорвал диск. Калибан был очень крупной летучей мышью, даже крупнее Чинука, но такой худой, что ребра выпирали с боков, а в глазах его было что-то мрачное и беспощадное. Давно ли он здесь? И что ему пришлось испытать, чтобы выжить?

— Ты из какой колонии? — спросил Шейд.

— Колония мастифов из западных лесов, — отрывисто ответил Калибан, не оборачиваясь.

Он явно был не расположен к разговору. Чинук не произнес ни слова с тех пор, как они отправились в путь; он просто летел, не отрывая глаз от горизонта. Шейд не знал, куда они направляются, и старался подбодрить себя тем, что сказал Калибан: там есть другие летучие мыши, которых нашли около горящего здания.

Может, это родители Чинука.

Или его отец.

Шейд отбросил эти мысли, рассердившись на себя за то, что все еще надеется. Он надеялся так долго и разочаровывался так часто — так какой смысл продолжать все это?

Сзади что-то ярко вспыхнуло, и стало светло, как днем.

— Не оглядывайтесь, — резко сказал Калибан. Но Шейд все-таки оглянулся.

Из-за далекого горизонта поднимался огромный столб огня и дыма. Даже когда Шейд зажмурился от боли и ужаса, изображение этого чудовищного облака продолжало стоять перед ним. Чуть позже до них дошел звук взрыва, земля и воздух содрогнулись.

— Это одна из сов, — сказал Калибан.

— Как это? — спросил Шейд.

— К нам прикрепили маленькие диски, а совы несут гораздо большие.

Шейд вспомнил, как люди с металлическими шестами входили в лес к совам, вспомнил клетки с плененными птицами. Он подумал о молодой сове со светлыми стрелками на груди и вздрогнул. Вряд ли в этом огромном огненном облаке кто-нибудь уцелел.

— Люди ловили тех, кто летает ночью, — продолжал Калибан. — Летучих мышей, сов — и те и другие обладают эхо-зрением. Это важно. Они использовали его, чтобы наводить нас на цель. Один раз я видел мертвую сову; у нее в ухе тоже была металлическая заклепка — такая же, как у нас. Люди выбирают цели и посылают нас взрывать их. Сами они при этом ничем не рискуют. Совы могут нести больше груза. Значит, и взрывы получаются более сильные, как тот, что вы только что слышали. К счастью для нас, их цели обычно довольно далеко от города.

Шейд вспомнил о большом диске на животе Гота. Наверное, от него тоже получился сильный взрыв. Но он был уверен, что Гот жив и теперь вместе с этим диском летает где-то в джунглях. Так всегда получалось.

— Мы уже близко, — сказал Калибан. — Вот там, наверху.

Это было последнее место на земле, которое Шейд выбрал бы в качестве безопасного убежища. На скале, возвышающейся над городом, стояла гигантская железная статуя: человек с умоляюще вытянутыми руками; его правая рука выше локтя, судя по искореженному обрубку, была уничтожена взрывом.

— Это наше убежище, — сказал Калибан, ведя их вверх. Теперь Шейд мог рассмотреть лицо статуи. Оно выражало глубокое сострадание и доброту, и это рассердило Шейда. Какое право имеют люди изображать себя такими добрыми после того, что сделали? Это ложь. Люди жестоки, как и говорил Гот. Шейду не хотелось приближаться к статуе, но Калибан нырнул вниз к правой руке, и Шейд с Чинуком последовали за ним.