Заговор стервятников - Елена Басманова

— Вы позволите?

— Разумеется, — кивнул профессор.

Доктор снял трубку. Его мягкий баритон после первого слова потеплел, и Муромцевы догадались, что доктор разговаривает со своей любимой тетушкой. Внимательно выслушав ее, Клим Кириллович опустил трубку на рычаг и виновато посмотрел на потускневшую Муру.

— Увы, визит к генеральше Зонберг придется отложить. Звонили от господина Безсонова. Его дочь Зина, которую доставил с час назад к дому мичман Таволжанский, предприняла попытку отравления…

Следователь Вирхов взглянул на настенные часы; он уже давно отпустил домой письмоводителя, поскольку присутственный день завершился. В помещениях Окружного суда, малолюдных в этот час, царила полнейшая тишина. Дежурные курьеры дремали на своих постах. Разве что кто-нибудь из припозднившихся агентов марал бумагу в пустой приемной.

Отправив кандидата на судебные должности вон, Вирхов откинулся на спинку служебного кресла. Он сознавал, что должен позвонить Муромцевым, справиться о подозрительном Шевальгине, тем более что в его усталом мозгу родилось еще одно ужасное предположение: а не собрались ли Шевальгин и Герц убить Муру, если она нащупала след Балабанова?

И все-таки он не спешил, мысленно выстраивая предстоящий разговор так, чтобы не встревожить отходящих ко сну уважаемых им людей. Наконец он решился; поднял трубку и назвал телефонистке номер.

К телефону подошла горничная, и следователь попросил ее пригласить профессора.

— Добрый вечер, Николай Николаевич, простите за поздний звонок.

— А что случилось, Карл Иваныч? — без обиняков поинтересовался Муромцев. — Не томите, умоляю, мне и так сегодня наши эфирные создания, как их называет Менделеев, все нервы вымотали.

— И, верное, преспокойненько уже почивают?

— Брунгильда соизволит отдыхать. Она у нас теперь невеста.

— Поздравляю. Очень за вас рад. А Мария Николаевна?

— Эта негодница поскакала в дом Безсоновых. Вместе с доктором Коровкиным. Там ее подруга, видите ли, решила наложить на себя руки.

— Но ее спасли от этого необдуманного шага? — вежливо выразил надежду следователь.

— Во всяком случае, на момент звонка она еще была жива. — Николай Николаевич обреченно вздохнул. — Вот таким образом закончилась наша церемония обручения.

— Печально, — невесело отозвался Вирхов. — Позвольте поинтересоваться именем жениха? Профессор хмыкнул.

— Некто генерал Фанфалькин. Из Главного штаба.

— И он прибыл к вам один?

— Представьте себе, с сопровождением. Роль его адъютанта исполнял прекрасный шахматист, господин Шевальгин.

— А что, генерал тоже показывает успехи в шахматной игре?

— Насколько я понял, вообще шахматами не интересуется. А Шевальгина возит как бесплатное приложение к своему автомобилю. Господин Шевальгин превосходный, редчайший специалист автомобильного дела, служит в мастерской. — Возникшая пауза навела профессора на нехорошие подозрения. — Извините, Карл Иваныч, — смутился он, — вы, вероятно, по делу, а я вас отвлекаю своими рассуждениями. Слушаю вас внимательно.

— Да я, собственно, никакого определенного дела и не имел, — замялся Вирхов и неожиданно выпалил: — Николай Николаевич, а вы не думаете, что господина Шевальгина пригласила Мария Николаевна?

— Маша? — Изумлению профессора не было предела. — Нет, не думаю. Не похоже. По-моему, они и словом не перекинулись. А почему вы об этом спросили? У вас есть какие-то подозрения?

Вирхов натужно рассмеялся.

— Какие подозрения? Разумеется, никаких. Девушка талантливая, быстрая, сообразительная… Не подскажете ли, кстати, чем она в последнее время занимается?

— Насколько я понял, историей Жанны д'Арк, — ответил профессор. — Во всяком случае, к ней приходил какой-то Бурбон… Самозванец, разумеется…

Вирхов откликнулся с горькой иронией:

— Самозванцы не по моей части. Мне и банальных убийц хватает.

— У нас в доме таких не бывает, Карл Иваныч, — заверил профессор. — Господин Шевальгин человек достойнейший выше всяческих похвал. А вот генерал Фанфалькин что-то мне не нравится….

— Это потому, что вы не желаете ему отдавать свою дочь, талантливую красавицу, — объяснил Вирхов и задал очередной прямой вопрос: — А господин Шевальгин, я слышал, глухонемой?

— Мне так не показалось, — профессор замялся. — В общении он очень сдержан, это правда. Да мне и в радость, разговоров и так хватает…

— Покорнейше благодарю за то, что смогли уделить мне время. Передавайте мой сердечный поклон вашим домочадцам.

Опустив трубку на рычаг, Вирхов задумался.

Значит, господин Шевальгин был-таки в квартире Муромцевых. Но с самой Марией Николаевной не разговаривал. И вообще, юная сыщица уехала с доктором из дому на ночь глядя. Неужели профессор так огорчен обручением своей дочери, что не заметил природного недостатка гостя? А ведь господин Кронберг ясно сказал, что этот шахматист речью не владеет.

Не на ложном ли пути он, Вирхов? О Фридрихе Герце и Юлии Балобанове профессор ничего не сказал. Вероятнее всего, она их не выслеживала, а они на нее не покушались. А вот был ли Шевальгин на Дворцовой? Убивал ли?

Заказывать нож для убийства купца Малютина, которого, верно, и в глаза никогда не видел, Шевальгину ни к чему. Нож он мог преспокойно изготовить в своей мастерской: инструменты там всякие есть.

Да, но при чем здесь генерал Фанфалькин? Сегодня утром генерал подвергся нападению бандитов, был ранен! Что может связывать этого достойного человека, о котором Вирхов был наслышан от старших товарищей еще в юные годы, с автомобильным инженером? Почему на обручение он пригласил именно его, а не кого-то другого?

События двух дней тяжелым мутным комом ворочались в черепной коробке Вирхова. Он чувствовал, что если и отправится сейчас домой, в свою квартиру на Кирпичном, то заснуть не сможет. Приходящая прислуга Прасковья, вероятно, давно убралась восвояси, оставив ему на кухне холостяцкий ужин, прикрытый крахмальной салфеточкой. Квартира, несомненно, хорошо протоплена. В ногах постели, под одеялом, примостилась грелка с кипятком… Поблизости от нее свернулся калачиком любимый кот Минхерц…

Тяги к домашнему уюту, как ни вызывал Вирхов в воображении соблазнительные картины, он не испытал.

Поняв, что может так просидеть до утра, Карл Иванович выбрал другое решение: отправиться к любезному другу Фрейбергу. Прихватить по дороге пару бутылочек пива, да скоротать вечерок с приятелем в покойных креслах у камина. Может быть, король петербургских сыщиков, отличавшийся жесткостью и немногословием, все же проронит золотое словечко, которое станет путеводной нитью в криминальном лабиринте, погруженном в снежный январский мрак.