Рыцарь Грааля - Юлия Андреева

По тому, как взметнулись вверх тонкие брови гостя, граф констатировал, что тот ничего не знал об уже состоявшемся посвящении.

– Да, я только что произвел его в рыцари, как просили меня вы, принц Рюдель и Бертран, – Раймон заглянул в глаза де Орнольяку, надеясь прочитать, насколько сильно задело его явное оскорбление – не позвать на посвящение собственного ученика, – С вами же я хотел поговорить вот о чем, – граф выждал паузу и продолжил: – Как вам, должно быть, известно, благородный друг, – он усилил эффект, сделав акцент на слове «друг», – на турнире Бертран де Борн был выбит из седла, и как мне доложил час назад мой личный лекарь, его рука должна оставаться на перевязи до следующего новолуния. А это значит, он не сможет выступить на трубадурском турнире. То есть остаетесь вы, мой друг, и ваш ученик Видаль.

– Бертран перевернулся в воздухе раза два, прежде чем шлепнуться об землю. Я называю это хорошей, очень хорошей сшибкой! – ухмыльнулся де Орнольяк. – Что же касается моего ученика, то я не боюсь его. Вы можете велеть герольдам трубить к началу боя. Увидите, как я разделаю этого юнца.

– Я нисколько не сомневаюсь, что победа будет за вами, – граф пытался подобрать подходящие слова. – Скажу больше – я готов прямо сейчас биться об заклад, поставив на вашу победу половину всего, что я имею. Но, друг мой, возможно ли устраивать бой между учителем и учеником? Подумайте, что скажут люди?

– Я заткну рты всем, кто посмеет их раззявить. Можете быть уверены, сир, – де Орнольяк хотел уже поклониться и уйти, но граф остановил его, поспешно сойдя с неудобного трона.

– Вы победите. Повторяюсь, в этом нет ни малейшего сомнения, но… – он положил руку на плечо трубадура, – представьте на мгновение, какие песни родятся после этой вашей блистательной победы? О чем будут петь голодраные трубадуры, разнося свои мерзкие куплеты по всем окрестным замкам и площадям? А петь они станут следующее: они поведают миру о благородном рыцаре и трубадуре, который специально для того, чтобы победить в турнире, нашел деревенского паренька, научил его худо-бедно брякать на лютне и затем под трубы герольдов победил его. Вас станут спрашивать, откуда в следующий раз вы намерены тащить мальчишек, для того чтобы одерживать над ними смехотворные победы.

Де Орнольяк побледнел. И граф счел это хорошим знаком.

– Никто не скажет, что Пейре Видаль на редкость сильный трубадур, победить которого большая честь. Кто с первого раза запомнит его голос и песни? Я предлагаю объявить, что все вы достойны быть королями турнира, ибо каждый хорош по-своему, и невозможно выбрать кого-то одного. Все вы получите свое золото за предпоследний турнир и свои золотые короны королей. Я говорю все трое – потому что, по чести сказать, боюсь Бертрана. Дьявол не создавал никогда более желчного и злопамятного трубадура. Я боюсь, что несчастье, постигшее его в турнире, падет очередным проклятием на Тулузу, которую он всем сердцем ненавидит, – граф вздохнул. – Если вы, любезный Луи, согласитесь на мое предложение и поговорите со своим другом, вы сделаете меня своим вечным должником.

– Но сумма за предпоследний турнир и те деньги, которые должен получить победитель, несопоставимы! – голос трубадура дрогнул, было очевидно, что он уже согласился с решением графа.

– Конечно, это так, но войдите и вы в мое положение. Если победитель один – я должен возложить ему на голову одну корону, если же вас трое – мои расходы заметно возрастают. Впрочем, если вы согласитесь сменять корону на золото, – он развел руками, – я согласен. Но при этом позволю себе напомнить вам, милый друг, что буквально через две недели в Каннах состоится турнир, на который, насколько я знаю, приглашен весь цвет рыцарства, Так что я думаю, что корона более чем что-то другое докажет ваше превосходство над окружающими.

– Хорошо. Я согласен, – де Орнольяк поклонился графу, и тот смог, наконец, вздохнуть с облегчением.

Пир по поводу коронации сразу трех победителей турнира трубадуров и одного победителя рыцарского турнира получился на диво. В зале, где до этого бились трубадуры и были установлены трибуны, теперь стояли дубовые столы. Три победителя-поэта и один рыцарь, доказавший свое превосходство на рыцарском турнире, по праву главенствовали за столом, налегая на великолепные блюда и вина. Что было не так уж просто, учитывая то обстоятельство, что к ним то и дело обращались с вопросами или просьбами что-либо исполнить или рассказать. Так что оруженосцы едва успевали обтирать тарелки своих господ. За Пейре ухаживал счастливый и весьма довольный своим назначением Хьюго, который подкладывал ему куски мяса и держал наготове каравай хлеба, чтобы Видаль, по первому же требованию спеть, мог вытереть руки о хлебный мякиш и взять лютню. Лежащие на специальном деревянном настиле собаки зорко следили за пирующими, ловя кости и пропитанные салом куски хлеба.

Божественная Эсклармонда де Фуа также изъявила желание петь, но вопреки ожиданию Пейре ей аккомпанировали сразу четыре Совершенных.

Кто-то шепнул на ухо юному трубадуру, что Эсклармонда является епископиней еретиков и ее присутствие на турнире в Тулузе этого года сопряжено с какой-то тайной. Голос Эскдармонды был высоким и чистым, в песне же пелось о девяти по девять дев святого Грааля, который хранится в крепости Монсегюр и за которым давно охотятся воины нечистого. От имени девяти по девять дев Грааля Эсклармонда обращалась к рыцарю, защитнику святыни, умоляя во что бы то ни стало защитить Грааль и ее саму.

«Неужели правда, что в подземной церкви замка Монсегюр действительно хранится святой Грааль?» – размышлял Пейре. Он знал, что Монсегюр существует на самом деле, но вот есть ли эта церковь? И если есть, то возможно, что и легенда о Граале не выдумка.

Пока он так размышлял, Эсклармонда закончила песню, и пирующие разразились радостными воплями. Довольная произведенным эффектом, Эсклармонда преломила хлеб и с поклоном подала его Раймону Тулузскому. Как и все катары, она не прикасалась к мясу.

– Не увлекайтесь вином, эн Луи, – обратилась она к де Орнольяку. – Не забывайте, что вы обещали доставить меня в Монсегюр.

– Как я могу забыть про это, виконтесса? – сделал обиженное лицо де Орнольяк. – Но разве вам самой не надоело общество Совершенных? Думаю, что я имею перед ними то преимущество, что думаю не только о небесном, а иногда и о мирском. О чем могу порассказать вам тысячу замечательных историй, так что в дороге мы будем весело хохотать, в то время как ваши катары будут читать молитвы и пытаться спасти мою душу.

Ночь выдалась теплой и душной, точно в разгар лета. Казалось, что с наступлением темноты небо так плотно прильнуло к земле, лаская ее в своих объятиях, что воздуха почти не осталось, только запах жасмина пронизывал все вокруг, словно пытался заполнить собой весь город с его людьми, спящими в стойлах лошадьми и дремавшими вполглаза собаками.

В такую ночь хочется, лежа на крыше, тихо наигрывать звездам на лютне или петь под окном у красавицы. В такую ночь приятно уноситься в мечтах в неведомые страны, биться там с неверными, сражаться на турнирах, покорять сердца прелестных созданий. Или танцевать в свете звезд и луны с Агнесс, в чьих черных волосах запутались светлячки, для того чтобы, наплясавшись вволю, предаться затем нежной страсти.