Боевой путь поэта. Записки кавалериста - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только на охоте за крупными зверьми, леопардами, буйволами я испытал то же чувство, когда тревога за себя вдруг сменяется боязнью упустить великолепную добычу.
Лежа, я подтянул свою винтовку, отвел предохранитель, прицелился в самую середину туловища того, кто был в каске, и нажал спуск. Выстрел оглушительно пронесся по лесу. Немец опрокинулся на спину, как от сильного толчка в грудь, не крикнув, не взмахнув руками, а его товарищ, как будто только того и дожидался, сразу согнулся и, как кошка, бросился в лес.
Над моим ухом раздались еще два выстрела, и он упал в кусты, так что видны были только его ноги.
«А теперь айда!» — шепнул взводный с веселым и взволнованным лицом, и мы побежали.
Лес вокруг нас ожил. Гремели выстрелы, скакали кони, слышалась команда на немецком языке. Мы добежали до опушки, но не в том месте, откуда пришли, а много ближе к врагу. Надо было перебежать к перелеску, где, по всей вероятности, стояли неприятельские посты.
После короткого совещания было решено, что я пойду первым, и если буду ранен, то мои товарищи, которые бегали гораздо лучше меня, подхватят меня и унесут. Я наметил себе на полпути стог сена и добрался до него без помехи.
Дальше приходилось идти прямо на предполагаемого врага. Я пошел, согнувшись и ожидая каждую минуту получить пулю вроде той, которую сам только что послал неудачливому немцу. И прямо перед собой в перелеске я увидел лисицу. Пушистый красновато-бурый зверь грациозно и неторопливо скользил между стволов. Не часто в жизни мне приходилось испытывать такую чистую, простую и сильную радость. Где есть лисица, там наверное нет людей. Путь к нашему отступлению свободен.
* * *
Когда мы вернулись к своим, оказалось, что мы были в отсутствии не более двух часов. Летние дни длинны, и мы, отдохнув и рассказав о своих приключениях, решили пойти снять седло с убитой немецкой лошади. Она лежала на дороге перед самой опушкой. С нашей стороны к ней довольно близко подходили кусты. Таким образом, прикрытие было и у нас, и у неприятеля.
Едва высунувшись из кустов, мы увидели немца, нагнувшегося над трупом лошади. Он уже почти отцепил седло, за которым мы пришли. Мы дали по нему залп, и он, бросив все, поспешно скрылся в лесу. Оттуда тоже загремели выстрелы.
Мы залегли и принялись обстреливать опушку. Если бы немцы ушли оттуда, седло и все, что в кобурах при седле, дешевые сигары и коньяк, все было бы наше. Но немцы не уходили. Наоборот, они, очевидно, решили, что мы перешли в общее наступление, и стреляли без передышки. Мы пробовали зайти им во фланг, чтобы отвлечь их внимание от дороги, они послали туда резервы и продолжали палить.
Я думаю, что, если бы они знали, что мы пришли только за седлом, они с радостью отдали бы нам его, чтобы не затевать такой истории. Наконец мы плюнули и ушли.
Однако наше мальчишество оказалось очень для нас выгодным.
На рассвете следующего дня, когда можно было ждать атаки и когда весь полк ушел, оставив один наш взвод прикрывать общий отход, немцы не тронулись с места, может быть ожидая нашего нападения, и мы перед самым их носом беспрепятственно подожгли деревню, домов в восемьдесят по крайней мере[100]. А потом весело отступали, поджигая деревни, стога сена и мосты, изредка перестреливаясь с наседавшими на нас врагами и гоня перед собою отбившийся от гуртов[101] скот. В благословенной кавалерийской службе даже отступление может быть веселым.
«31 Арм. Корпус отошел за Огинский канал. Дивизии приказано отойти тоже за канал. В 5 ч. утра батарея выступила в д. Святая Воля, откуда в 6 ч. утра бригада пошла на м. Логишин. Батарея шла в середине колонны за Лейб-Гвардии Уланским полком…»
В приказе № 4413 от 2 сентября предписывалось:
«1 бригаде выступить из Святой Воли в 6 ч. утра и двигаться на д. Турная — Омельная — Озаричи — Логишин. Притянуть к бригаде разведывательные эскадроны, оставив в Козики, Вулька-Обровская и Оброво по сильному разъезду (в 12 ч. дня они будут заменены драгунами)».
С 2 по 4 сентября Уланский полк стоял в Логишине, ведя наблюдение к западу от Огинского канала и обороняя дороги Телеханы — Хотеничи и Выгонощи — Хотеничи.
5 сентября дивизия была разделена на 2 отряда, Уланский полк вошел в отряд генерал-майора Шевича.
7 сентября отряду Шевича было приказано двинуться возможно дальше вперед, для чего Лейб-Гвардии Уланскому полку со взводом артиллерии приказано занять деревню Гортоль.
С 5 по 9 сентября Уланский полк стоял в Рудне.
8 сентября противник с утра перешел в наступление и занял деревню речки. Было приказано выбить его оттуда. К 6 часам вечера отряд Шевича. Поддержанный 2 батареей, выбил противника из Речек.
Глава XVII
Опубликована в «Биржевых ведомостях» № 15316 от 11 января 1916 г.
Описывает события 9–10 сентября 1915 года.
Из донесений от 9 сентября 1915 года:
«31 Арм. корпус перешел в наступление. Бригаде ген. Шевича приказано наступать на его правом фланге. В I ч. дня выяснилось, что противник очищает лес западнее д. Речки. Командир бригады приказал Уланскому полку со взводом артиллерии занять Вульку Ланскую. Остальным взводам для содействия этого обстрелять Хворосно…».
На этот раз мы отступали недолго. Неожиданно пришел приказ остановиться, и мы растрепали ружейным огнем не один зарвавшийся немецкий разъезд.
Тем временем наша пехота, неуклонно продвигаясь, отрезала передовые немецкие части. Они спохватились слишком поздно. Одни выскочили, побросав орудия и пулеметы, другие сдались, а две роты, никем не замеченные, блуждали в лесу, мечтая хоть ночью поодиночке выбраться из нашего кольца.
Вот как мы их обнаружили. Мы были разбросаны эскадронами в лесу в виде резерва пехоты. Наш эскадрон стоял на большой поляне у дома лесника. Офицеры сидели в доме, солдаты варили картошку, кипятили чай. Настроение у всех было самое идиллическое.
Я держал в руках стакан чаю и глядел, как откупоривают коробку консервов, как вдруг услышал оглушительный пушечный выстрел.
«Совсем как на войне», — пошутил я, думая, что это выехала на позицию наша батарея.
А хохол, эскадронный забавник, — в каждой части
