Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл

Для первой леди этот вечер тоже был особенным. Она лучилась счастьем и выглядела восхитительно. Это было официальное мероприятие, и все гости оделись самым торжественным образом, но царственные манеры и ослепительная улыбка выделяли ее из толпы лучше любых украшений.

Выступление Казальса привлекло внимание общественности, и, хотя концерт и доставил миссис Кеннеди огромное удовольствие, как только вечер подошел к концу, она с радостью покинула Вашингтон. На следующий день мы направились в Миддлбург, чтобы провести несколько дней в Глен-Ора.

Все еще сияющая от эмоций после выступления Казальса, миссис Кеннеди достала пачку газет. Пока я вел машину, она зачитывала отрывки из рецензий.

– Это был просто потрясающий вечер, миссис Кеннеди, – сказал я, – вам следует гордиться тем, что его организовали именно вы.

– Спасибо, мистер Хилл, – сказала она с улыбкой, – я очень рада, что вам понравилось. Жаль, что вы побывали там на работе, а не в качестве гостя. Но я бы не хотела, чтобы вы пропустили это событие.

– Я благодарен вам за заботу, миссис Кеннеди, вы очень добры, – сказал я.

– Надеюсь, вы понимаете, как высоко я ценю все, что вы делаете для меня, мистер Хилл. Благодаря вам мое мнение о секретной службе несколько изменилось.

Мы выехали из Глен-Ора в пятницу утром, 17 ноября. Миссис Кеннеди собиралась покататься верхом с Пьемонт Хант. Ее лошадь по имени Ирландец везли в трейлере следом за нами.

Прошло немало времени с тех пор, как первая леди ездила верхом в последний раз, и одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, как она взволнована. На ней были галифе, блейзер, сапоги и ни грамма макияжа – и все же она выглядела даже более привлекательно, чем в вечернем платье на выступлении Казальса. Это была та миссис Кеннеди, какой я ее узнал и запомнил, – непринужденная, раскрепощенная и уверенная в себе вдали от лишних глаз.

– Прогулка может затянуться, – предупредила она. – После того как мы вернемся, я присоединюсь к остальным за завтраком. Я не знаю точно, когда вернусь.

– Хорошо, миссис Кеннеди. Желаю вам приятно провести время. Вызовите меня, когда будете готовы уезжать.

Позади нас люди рассаживались по коням. Гончие бегали вокруг, оглашая окрестности лаем. Я заметил, что лошадь миссис Кеннеди волнуется и конюх никак не может ее успокоить.

– Похоже, Ирландцу не терпится пуститься в путь, – сказал я, – будьте осторожны.

– О, не беспокойтесь за меня, – сказала миссис Кеннеди, бросая взгляд на коня. – Он довольно норовистый, но меня слушается. – Затем, широко улыбнувшись, она добавила: – Это вы будьте осторожны, пытаясь поспеть за мной на машине по этим неровным тропинкам!

Я рассмеялся. Миссис Кеннеди направилась к остальным наездникам, собравшимся на поляне неподалеку.

– Доброе утро, Джеки! – крикнул кто-то из них. – Рады вас видеть!

– Доброе утро! – ответила она. Миссис Кеннеди выглядела расслабленно и естественно, иными словами – в своей тарелке. Здесь она была всего лишь одной из всадниц, пришедших покататься на лошадях. Никто не относился к ней как-то по-особенному, и ей это нравилось. Здесь первая леди могла побыть просто Джеки.

Я наблюдал за тем, как она поставила ногу в стремя и забралась на Ирландца. Затем я сел за руль фургона и выехал на позицию, с которой было видно всю группу, скачущую по холмистой местности хозяйства Меллон.

До меня доносились свист кнутов и собачий лай. «Интересно, – подумал я, – неужели они считают, что со всем этим шумом смогут застать врасплох хоть одну лису?» Всадники поскакали по своему обычному маршруту. То тут, то там они перескакивали через заборы и живые изгороди. Миссис Кеннеди любила прыгать, и у них с Ирландцем это хорошо получалось. Я медленно ехал по проселочным дорогам, пытаясь поспевать за группой и держать их в поле зрения. Это было непросто.

Внезапно я заметил человека, сидящего на корточках посреди поля, прямо на пути приближающихся всадников.

Черт. Подъехав поближе, я узнал в нем Маршалла Хоукинса, местного фотографа, который был знаменит своими фотографиями лошадей и всадников из охотничьих клубов. Он притаился неподалеку от заборчика, через который вскоре группа должна была перепрыгнуть.

Гончие бежали тихо, и единственным более-менее громким звуком был приближающийся стук лошадиных копыт. Я был на дороге, в доброй сотне ярдов от забора, и единственное, что мне оставалось, – это закричать. Однако я решил, что мой крик может лишь осложнить ситуацию.

Я не опасался за миссис Кеннеди, но знал, что она будет в ярости, если у Хоукинса получится сфотографировать ее.

Подъехав настолько близко, насколько было возможно, я заглушил двигатель и вышел из машины. Первые всадники уже добрались до заборчика и начали через него перепрыгивать. Хоукинс все еще неподвижно сидел в траве, не издавая ни звука. В тот момент, когда миссис Кеннеди подъехала к забору, он резко встал в полный рост и начал снимать.

Резкое появление человека и щелчки затвора испугали Ирландца, и тот резко затормозил, упершись в землю передними ногами.

В немом ужасе я наблюдал, как миссис Кеннеди вылетела из седла над головой лошади, перелетела через забор и упала в траву.

Я уже готовился перепрыгнуть через ограждение, отделяющее дорогу от угодий, но тут я увидел, как миссис Кеннеди встает из травы, отряхивается, вскакивает на коня и, не сказав ни слова, уезжает вместе с группой. В момент падения она удачно выставила перед собой руки и, судя по всему, практически не пострадала. Мой страх за ее жизнь перешел в ярость к фотографу.

Я побежал в его сторону, ощущая мощный прилив адреналина.

– Что вы, черт побери, творите? – закричал я.

Судя по всему, ранее фотограф и не подозревал, что я за ним наблюдаю. Он выглядел испуганным.

Несколько секунд спустя я уже стоял вплотную к нему и гневно смотрел ему в глаза.

– Что вы, черт побери, творите? – повторил я.

– То же, что и всегда, – едко ответил фотограф, – снимаю охоту в полях.

– Черт! Из-за вас миссис Кеннеди могла серьезно пострадать! – рявкнул я и протянул руку к его камере. – Отдайте мне чертову пленку, Маршалл.

– Нет, – ответил он и прижал фотоаппарат к груди, – вы не можете ее у меня отобрать.

К сожалению, это был не вопрос государственной безопасности, и я был уверен, что Маршалл это вполне понимал. Я решил попробовать уговорить его отдать мне пленку.

– Вы же не хотите опозорить миссис Кеннеди перед всей страной? – спросил я. – Если вы опубликуете фото ее падения, ей явно будет неприятно. Вы этого хотите?

– Я не отдам вам пленку, Клинт, – ответил Маршалл.

Я понял, что это бесполезно. Он не был дураком и понимал, что у него на руках очень ценный кадр, и вовсе не спешил расставаться с ним. У меня больше не было времени препираться. Нужно было возвращаться к машине и догонять группу. Я лишь покачал головой и направился в сторону ограды.