На веки вечные. Книга 1. Свидание с привкусом разлуки - Александр Звягинцев

Вечером, пробравшись сквозь строительные леса по щелястым настилам из досок в свой единственный уже отремонтированный этаж «Гранд-отеля», Ребров долго лежал одетый на кровати, не обращая внимания на обычный гостиничный шум, доносящийся из коридора.

Что-то в его жизни случилось. Произошло нечто очень важное. Он чувствовал это совершенно ясно, неопровержимо. И это что-то – глаза Ирины Юрьевны Куракиной, ее милое русское лицо, озябшие плечи под теплым платком, тонкие пальцы, голос… Неужто это и есть то, что случается однажды. И остается с тобой навсегда – на веки вечные…

Он вскочил, подошел к окну. Даже в ночной темноте угадывались уродливые нагромождения камней и железа, но сейчас он словно не замечал их.

Постскриптум

«Необычайно важно следить за тем, чтобы не пробудить в местном населении чувство собственного достоинства. Тут нужно быть особенно осторожным – ведь именно полное отсутствие чувства собственного достоинства у покоренных народов есть одна из основных предпосылок нашей работы».

Адольф Гитлер, фюрер германского народа

На улицах Нюрнберга ему то и дело попадались люди с дровами и хворостом. Их везли на каких-то тележках, багажниках велосипедов, чудных самодельных прицепах. С задрипанного грузовика сгружали картошку, привезенную, видимо, из ближней деревни, люди торопливо рассовывали ее в мешки и рюкзаки, совали крестьянам в руки не деньги, а какие-то вещи. В центре города из груд камней словно руки скелетов тянулись к нему то ли в мольбе, то ли в проклятии остатки железных конструкций…

Олаф в темных очках с приклеенными усами спустился в подвал разрушенного дома, постучал в дверь. Ему открыл немолодой мужчина с испуганным лицом. Из темного помещения за его спиной слышался детский плач.

– Господин Хольценбайн? – тяжело глядя ему в глаза, осведомился Олаф.

– Да, это я, – испуганно кивнул мужчина. – Простите, а с кем я говорю?

– Неважно. Вы работаете в госпитале Дворца юстиции?

– В тюремном госпитале. Но откуда вы знаете?

– И это неважно. Молчите и слушайте. Вы убираете в больничных палатах. В одной из них сейчас лежит доктор Роберт Лей…

– Но…

– Никаких но! – зло перебил его Олаф. – Сейчас я дам вам записку, которую вы передадите сегодня Лею. Сделаете это незаметно, когда будете убираться в его палате…

– Я не могу! – замотал головой Хольценбайн. Глаза его налились слезами, он умоляюще сложил руки на груди. – Меня сразу уволят, и мои дети умрут с голода! Эта работа единственное, что у меня есть! Мои дети, жена, больная мать… Сжальтесь, я вас умоляю! Ведь война уже закончилась, зачем все это? Зачем? Все уже закончилось…

Олаф одной рукой в перчатке взял мужчину за горло, как когда-то девушку на улице. Глядя ему в лицо холодными глазами, с бесстрастным выражением лица слегка сжал пальцы. Взгляд мужчины сделался бессмысленным.

– Это приказ, – говорит Олаф. – Приказ, который не обсуждается, который надо выполнять. Если ты еще будешь канючить, я на твоих глазах брошу вот эту гранату в вашу вонючую конуру. И тогда тебе придется отскребать от стены кровавые остатки своих детей и своей старухи.

Взгляд Олафа был по-настоящему страшен. Мужчина, покрывшийся испариной, в бессилии негромко заскулил от отчаяния.

– Заткнись. И не вздумай меня обмануть, – брезгливо сказал Олаф. – Тогда я вернусь за тобой и твоим выводком.

В это время Лей лежал на кровати в крохотной палате тюремного госпиталя, уставившись в потолок. Лицо его походило на застывшую маску.

Американский солдат открыл дверь и впустил в камеру Хольценбайна со шваброй и ведром воды. Сам солдат остался в коридоре. Что-то насвистывая, он крутил головой по сторонам, подкидывая вверх какую-то монету. Хольценбайн суетливо начал прибираться и в тот момент, когда солдат отвернулся, сунул Лею в руку крохотный комочек бумаги и тут же кинулся к двери, чуть не вылив воду из ведра на ботинки американца.

Через несколько дней Лея перевели из госпиталя обратно в камеру. Именно там полковник Эндрюс, появившись в сопровождении двух охранников, непривычно торжественно объявил ему:

– Заключенный Роберт Лей! Я, полковник американской армии Бертон Эндрюс, уполномочен вручить вам Обвинительное заключение Международного военного трибунала…

Полковник протянул Лею довольно внушительный машинописный том, которые ему передал один из охранников.

Лей с каким-то ужасом взял его в руки.

– Вот список адвокатов, согласившихся работать на процессе. Вы можете выбрать себе для защиты любого из них по своему усмотрению.

Лей завороженно смотрел на список.

Когда Эндрюс отбыл, Лей упал на кровать и закрыл лицо руками.

– Ты права! – в отчаянии зашептал он. – Ты права, моя дорогая… Они все подготовили заранее, а я еще на что-то надеялся…

В таком состоянии его застали майор Келли и недавно назначенный тюремным психологом-экспертом Густав Джилберт, бывший одновременно офицером военной разведки США.

– Добрый вечер, доктор Лей, – наигранно улыбаясь, приветливо сказал Джилберт, пристально глядя на Лея. – Мы хотели бы узнать, как вы себя чувствуете после предъявления вам обвинения?

– Как я себя чувствую? – театрально возопил Лей. – А как я могу себя чувствовать, если меня обвиняют в преступлениях, о которых я не имел ни малейшего понятия?

– Ну, так уж и ни малейшего, – мягко возразил Келли.

– Именно ни малейшего! – упрямо подтвердил Лей. – Но если после всего, что было, нужны новые жертвы… Что же, я готов!

Лей вскочил с кровати, подошел к стене, прижался к ней спиной и, раскинув руки в стороны, принял позу распятого Христа.

– Вам нужна месть! Вам нужно удовлетворить свое чувство победителя! Что же, поставьте меня к стенке и расстреляйте – победителям можно все.

Лей нелепо застыл у стены. Келли и Джилберт понимающе переглянулись.

– Сядьте доктор Лей, сядьте. И успокойтесь.

Лей послушно отошел от стены, сел на топчан.

– Давайте лучше обсудим, как вы будете защищаться от выдвинутых против вас обвинений? – ласково, как настоящий адвокат, спросил Джилберт.

– Защищаться? А как можно защищаться от таких обвинений? От таких обвинений нет защиты!.. Зачем терзать меня и тащить на этот суд как… как…

– Вас предают суду как преступника. Неужели вы рассчитывали, что вам все простят? – удивился Келли. – Вы же разумный человек, крупный руководитель государства, вы должны были понимать, к чему все идет.

Лей заткнул уши.

– Обман! – бормотал он. – Сплошной обман!

– Отдохните, доктор Лей. Мы еще придем к вам и обсудим ваше положение. А пока мы навестим других обвиняемых.