Семья и развитие личности. Мать и дитя. - Дональд Вудс Винникотт

Если в семье есть другие дети, то каждый ребенок испытывает огромное облегчение, благодаря возможности разделить с кем-то свои проблемы. Это совсем другая большая тема, и здесь я хочу только сказать, что если семья полная и братья и сестры дружны, каждый индивид получает прекрасную возможность «начинать социальную жизнь». Главное в том, что в центре всегда находятся отношения с реальными матерью и отцом, и как бы это ни разделяло детей, заставляя их иной раз даже ненавидеть друг друга, в основном это же их соединяет и создает ситуацию, в которой безопасно негодовать.

Все это легко принять само собой разумеющимся, когда существует полная, цельная семья, и мы видим, как растут дети, демонстрируя все стороны естественного развития, которые могут показаться неудобными, тревожными. И только когда семье угрожает распад или она распалась, мы замечаем, насколько она важна. Правда, угроза распада семьи далеко не всегда ведет к клинической болезни детей, потому что в большинстве случаев приводит к преждевременному эмоциональному взрослению и не по годам выработанным независимости и чувству ответственности; но не это мы называем зрелостью возраста, и это не здоровье, даже если в этом и есть черты здоровья.

Позвольте сформулировать общий принцип. Мне кажется, что пока семья цельная, все соотносится непосредственно с реальными отцом и матерью. В сознательной жизни и в фантазиях ребенок может уйти от отца и матери и испытать при этом даже большое облегчение. Тем не менее в его бессознательном всегда сохраняется возможность возвращения. В бессознательных фантазиях ребенка всегда сохраняется фундаментальная связь с отцом и матерью и «претензии» на их внимание. Постепенно ребенок утрачивает эти «претензии» почти полностью, но происходит это в фантазиях. Происходит постепенное смещение «претензий» с реальных родительских фигур во вне. И повзрослевшую семью цементирует тот факт, что для каждого члена семьи отец и мать всегда живы во внутренней психической реальности.

Таким образом, мы видим две тенденции. Первая — тенденция индивида уйти от матери, от отца и матери и от семьи, причем каждый шаг дает все большую свободу мыслей и функций. Другая тенденция действует в противоположном направлении, это стремление сохранить отношения с реальными отцом и матерью. Именно вторая тенденция делает первую часть роста именно ростом, а не разрушением личности индивида. Дело не в интеллектуальном признании того, что все расширяющаяся сфера отношений символически сохраняет идею отца и матери. Я имею в виду способность индивида действительно вернуться к отцу и матери, назад, в центр, или назад, к самому началу, вернуться в любой момент — может быть, в мимолетной фантазии, в мечте, в стихотворении или в шутке. Основа всех замещений — отец и мать, и эта особенность должна сохраниться. Эту мысль можно применить очень широко; мы можем, например, представить себе эмигранта, который живет на другом полушарии, но со временем возвращается, чтобы убедиться, что Пиккадилли-Серкус[4] на месте и не изменилась. Надеюсь, я показал, что если принимать во внимание подсознательные фантазии — а их, конечно, нужно принимать во внимание, — постоянное расширение исследуемого ребенком мира, его стремление к группам за пределами семьи и упорное разрушение всех застывших жестких форм одновременно есть и его потребность в первичных взаимоотношениях со своими подлинными родителями.

Для здорового развития на любой стадии индивиду необходимо постоянное продвижение вперед, так сказать, хорошо градуированные серии вызывающих действий, но каждое из этих действий должно быть совместимо с сохранением бессознательных связей с центральной фигурой или фигурами, с родителями или с матерью. И если понаблюдать за семьей, то можно увидеть, как в естественном ходе событий родители прилагают усилия, чтобы поддержать эти «серии» и их последовательность, чтобы не нарушалась постепенность в развитии индивида.

Особый случай представляет сексуальное развитие — и в первых шагах личной. сексуальной жизни, и в поисках партнера. В браке осуществляется одновременно разрыв с реальными родителями и сохранение и развитие идеи создания семьи.

На практике эти напряженные эпизоды часто «заслонены» процессом идентификации, в особенности идентификации юноши с отцом и девушки с матерью. Однако жизненное решение в терминах идентификации не всегда «срабатывает», ибо отдельные подростки позволяют себе в мечтах насильственное и яростное ниспровержение. В связи с этой темой повторяющихся разрывов, которые характерны для жизни растущего индивида, облегчение получает Эдипов комплекс, поскольку в ситуации треугольника мальчик может соединить любовь к матери и идею отца, аналогично девочка, находясь рядом с матерью, может сдерживать свое стремление к отцу. Если же речь идет только о ребенке и матери, то тут возможны только два выхода: быть поглощенным или вырваться на свободу.

Чем больше мы анализируем эти проблемы, тем больше убеждаемся, как трудно любой группе совладать со всеми вызовами и обеспечить нормальное развитие, если эта группа не семья, членом которой является ребенок.

Мне нет необходимости напоминать, что нельзя считать верным противоположное: если семья делает все необходимое для ребенка в этом отношении, то ребенок обязательно достигнет полной зрелости. Во внутренней жизни каждого индивида существует множество опасностей, и личная психотерапия направлена в основном на расчистку этих внутренних напряжений и стрессов.

Размышляя о роли семьи, полезно помнить, какой вклад в эту тему внесли социальная психология и антропология. В связи с социальной психологией можно упомянуть работу Виллмота и Янга «Семья и родство в восточном Лондоне». А что касается антропологии, мы знаем, как варьируются особенности семьи в зависимости от местности или эпохи; иногда детей воспитывают тети и дяди, и подлинные родители могут быть совсем забыты; но в бессознательном всегда сохраняется память о подлинных родителях.

Но вернемся к концепции зрелости как здоровья. Индивиду легко перепрыгнуть через одну-две ступеньки, стать зрелым преждевременно, «утвердив» свою индивидуальность, в то время как следовало бы оставаться менее уверенным и более зависимым. Об этом необходимо помнить, когда мы изучаем эмоциональную зрелость или незрелость индивидов, выросших в отрыве от своей семьи. Эти индивиды могут развиваться таким образом, что вначале нам хочется сказать: какой он основательный и независимый и как хорошо, должно быть, рано в жизни стать самостоятельным и независимым! Однако я не считаю это окончательным суждением, потому что полагаю, что для обретения подлинной зрелости необходимо, чтобы индивид не достигал зрелости преждевременно, не чувствовал себя совершенно отдельным в то время, как его возрастная группа еще сохраняет свою зависимость.

Оглядываясь назад и обдумывая вопрос, который я поставил вначале, я прихожу к выводу, что если принять идею здоровья как зрелости, соответствующей каждому определенному возрасту, эмоциональная зрелость индивида не может быть достигнута за пределами семьи: только семья представляет собой мост, ведущий от родительской (или материнской) заботы к жизни в обществе. И не следует забывать, что общество — это во многом расширение и продолжение семьи. Если присмотреться к тому, как родители заботятся о маленьких и старших детях, и изучить политические институты взрослой жизни, мы увидим замещение семейной обстановки и семьи. Мы увидим, например, как детям предоставляют возможность вырываться из своей семьи, из своего дома, чтобы найти новый дом, из которого они в случае необходимости тоже смогут вырваться. Дом и семья остаются моделями, на которых основаны вес существующие социальные институты.