Месть капризного призрака - Дарья Калинина

– Да!

– Назовите его имя.

– Юрий его зовут! Только не мог он убить мою ласточку! Он ради нее на вторую и третью смену в лагере остался работать. К свадьбе у них все дело шло. Если бы не Васька, что под ногами путался, и не бабка его, гадина злобная, цыплятки бы мои уже давно поженились.

Михаил почесал в затылке и подумал, что кто тут «гадина злобная», еще предстояло разобраться.

– А на Галину-то вы зачем с ножом кинулись?

– Потому что ведьма она!

– Допустим. А с ножом-то зачем?

– Она новую смерть напророчила! Язык бы ей за это отрезать!

– Так, язык мы никому обрезать не станем, – распорядился Михаил. – Языки нам всем еще пригодятся, когда будем обсуждать, кто мог вашу Нонну убить.

И убедившись, что Клавдия бунтовать больше не пытается, лишь тяжело дышит и меряет Галину ненавидящим взглядом, спросил у женщины:

– Если вот вы считаете, что не мог Юрий Олегович на вашу дочь покушаться, тогда кто?

– Кто?.. Если бы пару дней назад это случилось, я бы сказала, что Васька или бабка его.

– Ивановна?

– А что? Думаете, она старая и ничего не может? Очень даже напрасно так думаете! Ивановна здоровущая, словно кобыла. На ней пахать и пахать можно.

– Но вашу дочь ей зачем убивать?

– Старуха близко к сердцу восприняла отставку ее внука. Как мимо нашего дома ходила, так все время плевалась. Могла и впрямь Нонку придушить.

– А откуда вы знаете, как именно погибла ваша дочь?

– Я и не знаю. Просто бабка ее именно придушить грозилась.

И подняв заплаканное лицо, она шмыгнула носом и спросила:

– А чего, Нонку и впрямь задушили?

Михаил не ответил. Во-первых, не имел права. А во-вторых, на тот момент и сам толком еще не знал всех обстоятельств совершенного этой ночью преступления. Услышав призыв Толяна приехать и присоединиться к расследованию новых обстоятельств дела, Михаил сначала позвонил местному следователю. От него он получил дозволение. И сразу после этого Михаил по личной просьбе встревоженного Толяна, который никак не мог смириться с тем, что прекрасная Галина находится не с ним, а с каким-то черноволосым нахалом, Михаил приехал в Зябликово.

Приехать-то он приехал, и даже успел вовремя, чтобы сохранить прекрасную Галину все такой же прекрасной, но сам еще не вошел полностью в курс дела и теперь не знал, как ответить на вопрос матери потерпевшей.

Поэтому он просто сказал:

– Раз мы тут с вами все обсудили, поедем в отделение. Нас там заждались.

Но так уж сложились обстоятельства, что Михаилу в этот день еще раз пришлось проявить свои уникальные способности дознавателя. Это случилось уже в полиции, где до его прибытия сотрудники отделения долго, но безуспешно выводили из ступора вожатого Юрия Олеговича, не желавшего общаться со следствием и прикидывавшегося слепым и глухим, да еще и немым в придачу.

– Молчит! – заявил один из полицейских Михаилу. – Мы к нему и так и этак, а он молчит! Хоть бы словечко нам сказал. Нет, даже имени своего назвать и то не желает.

– Да на что нам его имя? Имя мы и так знаем.

– Все равно, полагается личность установить. А как тут установишь, если документов у него при себе нет?

– Как нет документов? – удивился Михаил.

– Так, нет. Все его вещи обыскали, карманы на нем вывернули, нет документов.

– Да шут с ним, с именем, – вмешался другой сыщик. – Пусть сперва скажет, зачем девчонку убил!

Тут тоже не обошлось без радикальных мер. Михаил применил удушающий захват, и через несколько секунд вожатый вышел из своего ступора и задергался в руках Михаила.

– Жить захочешь, очухаешься!

После того как Юрий сделал несколько жадных глотков свежего воздуха, Михаил снова захватил его, на этот раз совсем легонько, и после этого спросил:

– Ну что? Сотрудничать с нами будешь?

Вожатый сделал слабый знак, что будет, и Михаил отпустил его. По своей природе он не был человеком злым и не любил рукоприкладства. Но иногда он видел, что сам человек еще долго не решится на то, что ему стоит сделать. И понимал, что в данном случае его мыслям просто необходимо придать нужное ускорение посредством чисто физического контакта.

Воспитывая своих детей и наблюдая за поведением своих племянников и их знакомых, Михаил без всяких педагогических пособий уяснил для себя одну простую истину: его доводы действуют на подрастающее поколение куда успешней, если их сопровождает шлепок по мягкому месту или легкий подзатыльник. Слова запоминаются плохо, а вот подзатыльник, даже самый слабый, врезается в память надолго. И тут уж вероятность получить психологическую травму от полученного шлепка несоизмеримо мала по сравнению с опасностью, которой этот подзатыльник помогает избежать.

К примеру, Михаил просто измучился, пытаясь в течение нескольких лет вразумить свою старшую дочь смотреть по сторонам, выходя на проезжую часть. И лишь после того, как она в очередной раз ступила на дорогу на красный свет, а он, вытянув ее из-под колес легковушки, несколько раз ощутимо встряхнул ее за шиворот в воздухе, так что ноги оторвались от земли и болтались в воздухе, девчонка наконец уяснила для себя опасность подобного поведения. Слова не помогали, а встряска подействовала.

И сейчас Михаил вразумил Юрия.

– Ты что, не понимаешь? Ты был с Нонной в лесу. Есть свидетели, которые вас с ней видели. Теперь девчонка мертва, а тебя опять же видели непосредственно на месте преступления рядом с ее трупом.

– Я ее не убивал! Клянусь вам!

Вожатый заговорил так горячо, что в первый момент все ему даже поверили. Но затем здравый смысл возобладал в головах людей и они вновь насторожились:

– Если не ты, тогда кто?

– Я не знаю!

– Кроме тебя и ее, кто еще был в лесу?

– Да! Там точно кто-то был!

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, я знаю. Я их видел.

– Кого?

– Людей. Двоих. Может быть, их было и больше, я не знаю, но двоих я видел точно.

– И кто были эти люди?

– Лиц я толком не разглядел. Темно было. Только фигуры. Мне показалось, что мужские, во всяком случае, оба были в брюках.

– Но как они выглядели?

– Высокие, спортивного телосложения… да и обучены ведению рукопашного боя.

– Так ты что же… с ними дрался?

– Да. Пришлось. Но они сами первыми на меня напали.

Юрий начал рассказывать о своем ночном приключении, едва не закончившемся еще одним убийством.

– Мы с Нонной немного повздорили, она обвинила меня в убийстве ее бывшего жениха, хотя я, видит бог, его не убивал!