Девушка с Рублевки - Наталья Баклина

Не хочу думать, что у него это получилось умышленно, скорее, в силу незнания нюансов русского языка, но приказ, который я услышала в его словах, зажег в моей голове тревожную лампочку. Да и ухватил он меня за запястье как-то очень уж крепко. Кажется, наш «падишах» пьян. И заигрался.

– Абдель, я не люблю, когда меня хватают за руки. И не люблю, когда заставляют пить, – сказала я, глядя ему в глаза.

Гид заморгал, что-то понял и разжал пальцы. Даже извинился.

И я ушла по освещенной дорожке, прорезавшей темноту. Наш дворик располагался за третьим по счету поворотом. В нем было темно и тихо. Из всего освещения – фонари над дверями номеров. Их хватало, чтобы разглядеть шезлонги у домиков. А вот бассейн и окружавший его кустарник уже были неразличимы в ночи. Я подхватила один из шезлонгов, утащила его за границу освещения, села и запрокинула голову в небо.

Вот они, звезды-кляксы, величиной с орех, которым тесно в одной плоскости, и они сплетаются в дивные трехмерные конструкции. А с берега моря на них смотрит Сигизмунд. Таинственный незнакомец с усами до пояса и очень красивым голосом. Нет, он точно высокий, поджарый мужчина, мускулистый, широкоплечий, с волной чуть седеющих волос, открывающих высокий лоб, с серыми внимательными глазами в темных ресницах. И зовут его Петр. Или Эдик. Или Гриша...

До меня вдруг дошло, что и первый мой мужчина, и последний (Василий не в счет, там не любовь была, а скорее дружба, хотя он и высокий, и худой) почти полностью соответствуют тому портрету, что я себе впотьмах нарисовала. Оба высокие, поджарые, наглые мужики. Добавить ямку на подбородке – вылитый Гришка. Убрать седину с волос – Эдик-Петик, укротитель глупых девственниц. И тезка, кстати, моему вчерашнему незнакомцу. А вдруг это он? После стольких лет разлуки судьба свела нас вновь, а мы не узнали друг друга в ночи и разошлись как в море корабли... Что за чушь, вот дура-то! И я засмеялась от бредовой мелодраматичности собственных фантазий.

– Кто здесь? Лариса, ты? Ты где?

Вот, пожалуйста, расплата за глупость. Под фонарем стоял шеф и вертел головой, пытаясь разглядеть, кто смеялся. Полная противоположность только что придуманному образу. И совсем не опасный. Ни капельки.

– Я здесь, Виктор Алексеевич. На звезды смотрю.

– А ты не могла бы ко мне выйти? Я в темноте почти не вижу.

– Да, сейчас.

Я подошла к освещенной террасе, куда выходили двери всех номеров. Шеф стоя возле приоткрытой двери своего номера.

– Зайди ко мне, я хочу с тобой поговорить.

– Виктор Алексеевич, давайте здесь.

– Я здесь не могу.

– А я там не могу.

Он помолчал немного.

– Ларис, ты меня боишься?

– Я не вас боюсь. Я сложностей опасаюсь. Мне бы не хотелось превращать деловые отношения в постельные.

– Но я ведь твой начальник. А ты секретарша. И мы в командировке. И я могу приказать!

Безмятежно-задумчивое выражение сползло с лица шефа, и он поджал губы, опять превращаясь в капризного мальчишку. Я тоже начала злиться. Что за идиотский разговор, в самом деле? Он мне прикажет с ним переспать!

– А я могу не подчиниться.

– А если я попрошу? Лариса, ты ведь женщина. И ты одна. А я могу тебя поддержать, помочь. Ты уже могла убедиться – на меня можно рассчитывать. Квартиру тебе помог найти хорошую, за границу вывез. Ты хотя бы из элементарной благодарности должна меня понять!

Он накручивал себя с каждой фразой, как будто набираясь решимости. Я поняла это слишком поздно, обалдевая от наворотов его логики. Подсунул убитую трущобину, которую я теперь в порядок привожу на собственные деньги. Взял с собой в пресс-тур, который лично ему ничего не стоит. И я, оказывается, должна ему все хлопоты возмещать натурой! Я аж захлебнулась от возмущения, собираясь все это ему высказать, но не успела. Шеф схватил меня за руку и потащил в номер.

– Пошли, давай, хватит уже меня динамить! Уволю к чертовой матери!

И тогда я стукнула его ключом по голове. Вернее, деревянной грушей с медным номерком, метнув ее с размаху, как маленький снаряд. Пенкин охнул и, отпустив мою руку, схватился за голову, а я метнулась в единственную открытую дверь: в его номер; и закрылась на замок и защелку. Ты хотел, чтобы я вошла? Я здесь. А ты остынь снаружи. Я прилегла на нерасправленную кровать и задремала. Проснулась от стука в дверь и Аленкиного голоса:

– Лариска, открой!

– Ты там одна?

– Нет, мы вчетвером.

Я открыла, выскользнула на улицу и посторонилась, пропуская Пенкина. Он прошел мимо с каменным лицом и, не раздеваясь, ничком рухнул на кровать.

– Витя, Витя, тебе плохо? – метнулась к нему Аленка, показывая нам рукой, мол, уходите.

– Ларис, что у вас произошло, а? – спросила Ира; Татьяна топталась молча, но ей, судя по всему, тоже было любопытно, что происходит.

– Взятие Бастилии, – хмыкнула я. – Меня пытались трахнуть, а я сопротивлялась. Девчонки, в вашей газете нужен секретарь? Или курьер, а? Или уборщица?

«Скорая» подъехала быстро. Две девчонки-медички сами не унесли бы грузного Пенкина, но наш спаситель-дежурный все сам понял, позвал двух крепких ребят в голубой униформе, они ловко подняли носилки с моим стонущим шефом и потащили куда-то боковыми коридорами. Мы вышли в зал прибытия аэропорта лишь на пару минут. Люди, завидев нашу процессию, отвлекались, ненадолго задерживая взгляд на носилках, и тут же забывали о чьей-то беде, вновь занимаясь своей дорожной суетой.

Всего каких-то пять дней вот так же хлопотали и мы, собираясь лететь в Тунис. По-разному я рисовала себе свое возвращение в Москву, всякое представляла, стукнув шефа по башке деревянной грушей: скандал, увольнение, поиск новой работы. Но только не то, что увозить нас из Шереметьева будут на «скорой помощи».

– Спасибо вам огромное, – сказала я парням, сначала ловко задвинувшим носилки с Пенкиным в заднюю дверь машины, затем так же ловко закинувшим в салон наши сумки.

– Пожалуйста. Надо же, как вам не повезло! Пусть ваш муж выздоравливает скорее, – кивнул один из них, краснолицый блондин со светлыми бровями и ресницами. Я проглотила рвущееся наружу «Он мне не муж». Не объяснять же им все по новой про личного помощника, язык намозолила петь эту песню сначала таможенникам, потом дежурному по аэропорту.

Машина проехала шлагбаум, выбралась на основную трассу и, завывая сиреной, помчалась вдоль мелькавших свежей зеленью обочин к Москве.

– Продиктуйте мне, пожалуйста, данные больного, я карту заполню, – попросила меня фельдшерица, вторая девушка села рядом с водителем. – Имя, фамилия, отчество?