Дружина особого назначения. Книга 2. Западня для леших - Иван Алексеев

– Да уж, можно не беспокоиться! – задумчиво, с расстановкой, как бы про себя произнес Дымок. И, сев напротив Кирилла, уже другим, бодрым голосом обратился к нему: – Ну, что, отец-особник, давай думать дальше!

Пока Степа вместе с лешими весело воздавал должное «спиритус вини», открытому засекреченными народными умельцами, на другом конце Москвы в большом аляповато-вычурном тереме Басманова также происходило совещание, на котором царило прямо противоположное настроение.

В малой столовой палате для ближних, где три дня назад было принято решение о нападении на заставу леших, сидели, в основном, те же опричники. Басманов-старший, как хозяин, располагался во главе стола. Обычно он, возвышаясь над столом, вольготно раскидывался в массивном кресле, широкие, из красного дерева, подлокотники которого оканчивались львиными лапами. Лапы были шире столешницы, и поэтому казалось, что руки хозяина охватывают и держат весь стол, готовые поднять его и опрокинуть на непочтительного гостя. Однако на сей раз кресло стояло как-то незаметно, бочком, и сам Басманов, съежившийся в нем, с руками, смиренно сложенными на коленях, а не на грозных львиных лапах, обращал свой взор не поверх стола, а, как и все присутствующие, смотрел в темноватый угол возле двери. Там на небольшой лавке, предназначенной для слуг, грузно сидел невысокий, коренастый человек с куцей бороденкой и реденькими усами, одетый в довольно простой темно-малиновый кафтан, мешковато сидевший на его непропорциональном теле. Он говорил глухим голосом, в котором чувствовалась привычка не просто повелевать людьми, а определять одним движением губ жизнь или смерть.

– Ну что, умники, архистратиги хреновы, объясните, по что и как я лучших бойцов своих положил, по вашему плану-замыслу действовавших? Только трое и уцелели из полутора сот! Бойцы из тайного отряда, их ни одна живая душа в глаза видеть не должна иначе, как перед смертью лютою, а теперь их тела телегами с пустыря гребаного возят, на опознание выставляют посередь площади?! Хорошо хоть, что все, их единожды видевшие, в сырой земле гниют, так что спишется все на неизвестных залетных разбойников. Но не для того мы их в месте тайном собирали и сберегали, чтобы вот так, ни за что, ни про что положить!

В наступившей тишине опричники сидели, потупив взоры, боясь пошевелиться и даже не смея громко дышать. Наконец Басманов-старший осипшим, виновато оправдывающимся голосом произнес:

– Так ведь, Малюта, сокол ты наш ясный, мы же когда умишками своими скудными пораскинули, то ведь к тебе, отец родной, за советом-помощью обратились тотчас, чтобы научил ты нас, как дальше действовать к сугубой пользе государственной.

– Ты что, Басманов, на меня всех собак повесить хочешь? – повысил голос Малюта и, перебив его жалкий протестующий возглас, продолжил: – Кто мне про придурков недоделанных толковал, говорил, что поморы-де только со всяким мужичьем управляться горазды? А они, оказалось, накупили себе мушкетов да гранат аглицких, которых у нас еще и в глаза не видывали, да встретили моих орлов, ничего не чаявших, огненным боем смертным! Тут еще и подмога им, откуда ни возьмись, со всех сторон пришла! В общем, так: сами заварили эту кашу с поморами-дружинниками – сами ее и расхлебывайте. Я вам больше подмоги не дам. И чтобы через две седмицы виноватые в гибели моих людей мне головой были выданы. Иначе, – он сделал томительную, угрожающую паузу, – я сам виноватых найду. И не где-нибудь, а средь здесь сидящих!

Малюта поднялся, презрительно-небрежным жестом остановил бросившегося провожать его Басманова и вышел, широко распахнув дверь, за которой его поджидали, напряженно изготовившись, четверо телохранителей. Один из них, уходя, прикрывая хозяина со спины, заглянул в палату, и на его азиатском лице появилась ядовитая улыбка, больше похожая на оскал. Он обвел недобрым взглядом всех присутствующих, демонстративно вынул наполовину из ножен, висящих на поясе, кривой турецкий нож, затем с огорченным ворчанием, как собака, у которой отобрали кость, кинул клинок обратно в ножны и, резко повернувшись, исчез вслед за Малютой.

В палате повисла напряженная тишина. Опричники в страхе и надежде обратили взоры на Басманова, тщетно стараясь разглядеть выражение его опущенных глаз, скрытых под густыми нахмуренными бровями. Довольно быстро опытный царедворец, закаленный в многолетних смертельных интригах, стряхнул оцепенение, вызванное грозным предупреждением Малюты. Басманов поднял наконец глаза и обвел всех присутствующих пристальным взором.

– Ну, что, добры молодцы, опростоволосились чуток? Хотели чужими руками жар загрести, а оно вишь как вышло! Что же вы, дубины стоеросовые, не разглядели у поморов этих хитрого огнестрельного снаряда аглицкого? Все над одеждой их простецкой хихикали, нет, чтоб вооружение рассмотреть попристальней!.. Ну, да ладно, – продолжил он после паузы. – Сейчас надо думать, как Малюту ублаговолить. Хватит вам меды хлебать да танцы танцевать! Готовьтесь сабельки да ножики взять в белы рученьки, да грызть-кусать врагов государевых, как верные псы легавые! Вам ведь не привыкать-стать!.. Для начала поступим незамысловато: пройдем огнем да мечом по слободке этой плотницкой, откуда поморам помощь пришла в виде стражника местного. Но карать слободку будем как притон разбойничий, из которого якобы на заставу нападение и сделано! А стражника этого, как разбой допустившего и за вверенной ему слободкой недоглядевшего, головой Малюте и выдадим на позор и поругание, да на казнь лютую! Давайте, голуби, по чарке-другой подымем за здравие друг дружкино, закусим малость до вечера, а завтра поутру, благословясь, и приступим. Тем паче, что заставу поморов там уже и сняли за ненадобностью и в другое место перебросили!

Тем же вечером пост скрытого наблюдения за домом Басмановых, уже давно (сразу после визита Дымка к митрополиту) установленный особниками, сообщил, что в доме побывал сам Малюта Скуратов, а ближние к Басмановым опричники разошлись непривычно рано и отправились прямиком по домам.

Дьякон Кирилл, получив эту информацию, задумался. Он давно уже привык ставить себя на место противника, натягивать чужую личину и представлять, что он предпринял бы в той или иной обстановке. На основании сведений, полученных от митрополита, дьякон предполагал, что существуют некие шайки, выполняющие наиболее грязные задания кого-то из правителей, вероятно Малюты. Это были потенциальные козлы отпущения, на которых можно было бы списать при случае все грехи. То, что убитых лешими прошлой ночью разбойников никто до сих пор не опознал, косвенно подтверждало его предположение о существовании некоего тайного отряда. Именно этот отряд атаковал заставу и полег в схватке. Визит Малюты к Басманову был сам по себе случаем экстраординарным: раньше за весь период наблюдений фиксировались только поездки Басманова к Малюте. Одна из них как раз случилась накануне ночного боя.

Выстраивалась достаточно логичная схема: Басманову зачем-то понадобилось истребить заставу леших, причем так, чтобы это выглядело случайным нападением разбойников (Кирилл пока не мог понять, зачем их вызвали в Москву, а теперь попытались уничтожить таким неэффективным способом, как нападение на в общем-то готовую к бою заставу). И Басманов, и Малюта стояли во главе опричнины. Но Басманов возглавлял, так сказать, «боевую» дружину (термин «карательный отряд» еще не был придуман), которая проводила более-менее открытые акции устрашения и наказания. Малюта же ведал, в основном, тайным сыском, зарубежной разведкой и контрразведкой, и, хотя дружина опричников, подчинявшихся непосредственно ему, была формально менее многочисленна, чем у Басманова, реальные возможности Малюты были несравнимо весомее. Поэтому Басманов и обратился к Малюте с просьбой дать людей из тайного отряда. Тот людей дал и потерял их. Создание тайного подразделения – дело непростое, долгое и кропотливое. Значит, Малюта, собственной персоной, вопреки обыкновению, примчавшийся к Басманову, наверняка потребовал компенсации и, естественно, кровавой. Кому будет пускать кровь Басманов за ночную неудачу? Нападет на усадьбу Ропши? Это предположение казалось Кириллу сомнительным: если бы леших заманивали в Москву с целью уничтожить, это можно было попытаться сделать уже давно. Значит, их вряд ли тронут и на сей раз, во всяком случае – в открытую. Таким образом, оставалась одна фигура, принявшая участие в ночном побоище: стражник Степан. Следовательно, будет нападение на слободку! Тем более что заставу леших с пустыря уже убрали, якобы за ненадобностью.