Галактический враг - Маргарет Уэйс

Мейгри отпрянула от него, в ужасе затрясла головой.

– Нет! Я не хочу...

– Тогда дайте код Дайену, если вы считаете, что это лучшее решение, – сказал он с нетерпением. – Я хочу сказать, – исправился он, – Его величеству.

Затем он отстегнул свой пояс, на котором висел меч. Аккуратно обмотав меч поясом, протянул ей.

– Сберегите его для меня. Перед ликом Всевышнего не предстают с оружием в руках.

Мейгри взяла меч, ощутив мягкую и теплую – от его тела – кожу. Бессмысленно говорить ему, что он может предстать беззащитным перед врагом Вселенной, обладающим силой разрушить его, разрушить всех. Он и сам это понимает.

– Я сохраню его до вашего возвращения, – сказала она ровным голосом.

Он начал было что-то говорить, но передумал. Потом молча вытащил из старой, поношенной кожаной сумки, которая висела у него через плечо, маленькую коробочку розового дерева и протянул ее Мейгри.

Какую-то секунду ей казалось, что у нее нет сил взять ее. Но она не уступала ему в мужестве. Взяла, открыла, к своему удивлению, обнаружила, что она пустая. Она посмотрела на него с немым вопросом.

В ответ он распахнул мантию. На шее у него висела Звезда Стражей на серебряной цепочке. В ней сверкал темный драгоценный камень. Он был отталкивающе-некрасивым, на него нельзя было смотреть без страха.

– Моя епитимья, – сказал он с мрачной улыбкой.

Мейгри почувствовала, как по щекам ее потекли слезы. Зная, что он не любит, когда она плачет, торопливо смахнула их, пытаясь скрыть лицо за завесой волос. Но тем не менее он заметил.

– Давайте пройдемся, – предложил он. – Разогреем кровь. Времени остается мало, а я еще не все обсудил с вами.

Они пошли по садовым дорожкам, инстинктивно ступая в унисон, и звук их шагов казался звуком шагов одного человека. Голубая накидка и пурпурная мантия развевались позади них, с тихим шуршанием увлекая за собой мертвые листья. Они шли рядом, бок о бок, но не прикасаясь друг к другу. Он шел, сцепив руки за спиной под мантией. Она держала рукоятку меча.

Каждый знал, что еще осталось обсудить. Но никто не хотел начинать эту тему, стараясь как можно дольше избегать ее. Мейгри всем сердцем желала, чтобы он вообще не говорил ей об этом.

– Как вы жили здесь, миледи? – спросил Саган, стараясь говорить как можно небрежнее, взгляд его скользил по низкой каменной стене, по заброшенным домам.

– Я ведь не привередлива, – ответила она. – Живу в домике привратника. Вы помните его? Маленький, с камином. Поблизости есть деревушка. Собирались построить город, но тут Академию захватил Роубс, и стройка замерла. Теперь там живут фермеры, живут уединенно, изолированно, вдали от мира. Молодая женщина раз в неделю приходит оттуда и приносит мне в дар хлеб, фрукты и мясо.

– В дар? – Он посмотрел на нее с любопытством.

Мейгри вспыхнула в замешательстве.

– Я пыталась платить ей за это, но она отказывается. Не уверена, но думаю, что люди принимают меня за привидение. Или же за безумную. Они надеются, что приношения спасут их – я не стану убивать их ночью, прямо в постелях. Видели бы вы эту беднягу, когда ее в первый раз сюда прислали! Она полуживая-полумертвая была от страха. Потеряла сознание, когда увидела меня. Даже теперь она оставляет еду на траве, ждет, пока я ее заберу, и убегает.

Командующий ничего не ответил. Мейгри не винила его. Она просто болтала, чтобы заполнить неловкое молчание.

Она украдкой глянула на него, чтобы убедиться – слушает он ее или нет. Морщины на лице стали еще глубже и резче. Он был измученным, утомленным, теперь даже сон не мог вернуть ему душевный покой. Она приблизилась к нему, дотронулась до его руки. Он прикрыл ее руку своей ладонью, остановился посредине тропинки, возле «Пиеты», выполненной забытым скульптором давнего прошлого.

– Мейгри, вы никогда не думали, что лучше бы я вовсе не возвращался?

– Нет, не думала, – ответила она спокойно, глядя ему прямо в глаза.

– Знаете, судьбой вам начертано погибнуть от моей руки...

– Снова судьба! – перебила его Мейгри. – Каменная стена, петляющие тропы. Нет, я не верю в это! Вам просто приснился сон. И все! Вы были разгневаны на меня за то, что в ту ночь я предала вас. Вы возненавидели меня, жаждали отмщения. Просто это ваши тайные мысли, не более того...

– Миледи. – Он все-таки заставил ее замолчать, приложив пальцы к ее губам. – Вы правы, в ту ночь я был в бешенстве, в ночь, когда мы предали друг друга. И вскоре я увидел сон. Потом я часто его видел. Я просто наслаждался им, жаждал мести.

– Вот видите! – быстро сказала она, когда он сделал паузу. – Нам пора возвращаться. Бедняга священник, которого вы оставили у калитки, небось в ледышку превратился...

– Мейгри. Я по-прежнему вижу этот сон. Теперь я ненавижу его, он преследует меня. И с каждым разом он все четче и четче.

– Что это значит? – спросила она с неохотой, понимая, что он не замолчит, пока не выскажется до конца.

– Что это должно скоро свершиться. У вас сохранились ваши серебряные доспехи?

– Я не отдам их. Мне подарил их Маркус. Теперь, когда его нет в живых, его подарок вдвойне ценен.

– Или вдвойне проклят. Слушайте меня внимательно, Мейгри. Вам придется сделать выбор...

– Коли так суждено, я его сделаю, Дерек. Я сама приму решение. Сама распоряжусь своей судьбой. Ни вы, ни Бог, никто другой не решит ее за меня.

Командующий долго и мрачно смотрел на нее, потом склонил голову.

– Так тому и быть, миледи, – сказал он холодно.

– Так тому и быть, милорд.

Это были слова прощания.

Последние лучи золотили верхушки деревьев, от которых исходило золотое, окрашенное алыми пятнами сияние, но его поглощала тьма, прокравшаяся в сад, – ночь непреклонно вступала в свои права и готова была погасить день. Они ничего больше не сказали друг другу. Саган надел шлем, который лежал на скамье возле скульптурной группы граждан Кале, обреченных на вечное проклятие. Лорд и миледи молча подошли к калитке, возле которой терпеливо ждал брат Фидель.

Им предстоит вместе пройти тропою тьмы, прежде чем они выйдут к свету. Мейгри вспомнила это древнее пророчество и покачала головой. Судьба, пророчество. Может, оно означает всего лишь то, что они вдвоем будут гулять по умирающему розарию в сумерках? Она в испуге быстро взглянула на Сагана: вдруг он услышал слова, не произнесенные вслух? Он счел бы их святотатством.

Но он не подал виду. Цитадель его снова была крепкой, неприступной, неуязвимой.

«Лучше бы править в аду, чем служить в раю».

«А задумывался ли когда-нибудь Люцифер о раскаянии, о возвращении? – подумала Мейгри. – И что бы сделал с ним Господь, если бы так случилось?»