Бомбардир - Юрий Корчевский

Бешеная скачка продолжалась еще три дня. К ночи, на исходе пятых суток мы подъехали к Москве, гонец сразу направился к Кремлю. По предъявлении бумаги с сургучной печатью нас везде пропускали беспрепятственно. Остановились лишь перед дверью покоев патриарха. Слуги смели с меня дорожную пыль, она покрывала всю мою одежду – даже ее цвет угадывался с трудом, – волосы, лицо. Но времени на баню и смену одежды не было.

Меня провели в опочивальню патриарха. В углу светилась лампадка у образов, я перекрестился и подошел к ложу. Патриарх был без сознания, хрипло дышал. Лицо было перекошено, левая щека при дыхании парусила. Диагноз был ясен – старца разбил паралич, плен и повышенное давление плюс постоянные нервные нагрузки дали о себе знать. Я вышел в коридор, вместе со мной вышли находившиеся у постели служители церкви. На их вопрос четко ответил, что помочь не могу, жить ему осталось день-два, не более. Старцы горестно покачали головами и начали креститься. Один обернулся, служка передал ему небольшой кожаный мешочек, который он вручил мне:

– Помолись о душе патриарха Филарета, держи язык за зубами, если не хочешь потерять голову.

Я перекрестился и, поклонившись, вышел из дворца. Как врач, я понимал, что дни или даже часы его сочтены. Да, он не поддержал меня в моих начинаниях в аптекарской школе, но я осознавал, что этот человек много сделал для Руси‚ и с его смертью еще неизвестно, куда повернет страну Михаил Федорович – небогатый умом, нерешительный, не имеющий большой поддержки среди дворянства. Из истории я помнил, что править нынешнему царю еще четырнадцать лет, и будут Русь сотрясать разные катаклизмы вроде соляных бунтов‚ однако род Романовых не прервется, после смерти Михаила Федоровича на трон будет помазан сын его Алексей.

Никем не остановленный, я шел по ночному городу, уставший, голодный, пропыленный, с горечью в душе от увиденного мной умирающего патриарха. Вот и мой переулок, мой дом. Я не стал стучать, окликнул сторожа, мне открыли калитку и дверь в доме. Разделся в коридоре, чтобы не выпачкать своей одеждой постель, умылся из тазика, повелел с утра топить баню. Анастасия не спала. Я успокоил ее, объяснив, что вызывали в Кремль, одежда сильно пропылилась и я оставил ее в коридоре, а возок и госпитальная повозка приедут позже. Лег спать, обняв Анастасию, но уснуть не мог, перед глазами стоял образ умирающего Филарета, ведь я помнил его энергичным, бодрым, решительным, да и не стар он был – где-то около шестидесяти. Под утро уснул, казалось, что и спал недолго – и проснулся от заунывного колокольного звона. Настя перекрестилась:

– Не случилось ли чего худого?

Я не мог сказать ей о вчерашнем, пошел мыться в баню. Вдоволь попарился, смыл дорожную грязь. Только вышел, бежит ко мне один из охранников:

– Горе, барин, патриарх преставился, утром в церкви батюшка сказал, за Филарета молились.

Вот и смерть за патриархом пришла, я не ошибся в предсказании, и было это первого октября одна тысяча шестьсот тридцать третьего года.

На третий день по православной традиции состоялись похороны. Я на них не пошел, не настолько я был близок или уважал патриарха. Может быть, митрополиты на соборе изберут более просвещенного патриарха? Хотя это сомнительно. Решив узнать московские новости, взял с собой водки, сел в одну из повозок, так как Сидор еще не вернулся, и направился к Федору в Разбойный приказ. Тот оказался на месте. Лицо его выражало скорбь:

– Горе-то какое, патриарх преставился! – Он перекрестился, глянул с ожиданием на мою сумку – не звякнет ли стекло?

Томить его я не стал, поставил на стол бутылку водки, Федор достал из шкафчика хлеб, сало, нарезал их ломтями. Мы выпили за упокой души Филарета, разговорились. Сначала о московских новостях, но ничего существенного, кроме похорон патриарха не произошло, затем разговор перекинулся на вяло текущую войну с Польшей, которая длилась без малого уже год, вдруг проскочила интересная фраза – Федор упомянул голландца Виниуса, которому царь в конце прошлого года разрешил построить под Тулой железоделательный и пушечный завод. Война требовала людей и пушек, на заводе собирались лить чугунные пушки и ядра. Новость интересная. Недалеко от Тулы Курск с его залежами железной руды. Очень перспективное место застолбил этот Виниус. Правда, надо признать, что я по своим возможностям такой завод не потянул бы, денег маловато. Почему-то вспомнилось о Демидове из Нижнего Новгорода. Надо на досуге обдумать эту мысль. Мы еще поговорили, Федор пересказал все сплетни об именитых людях, когда речь зашла о погоде, я понял, что пора уходить. Оставив на прощанье еще бутылку водки, удалился.

Дома меня ждал приятный сюрприз – вернулись из Воронежа Сидор на возке и Петр на госпитальной повозке. Дорога была спокойной, я распорядился натопить баньку. Самое первое дело – помыться с дороги, совсем по-другому себя чувствуешь, как будто состарившуюся кожу сбросил. Пока банька топилась, Сидора с Петром покормили, вещи перенесли в дом. Я же отправился в кабинет, домашние меня не тревожили, знали – если заперся в кабинете, то обдумываю серьезное дело. В мое время все знали, что на Урале есть железо, другие руды, в том числе медь, серебро, драгоценные камни. Надо бы уговорить Демидова построить на Урале заводик, те же пушки лить, из бронзы – колокола, да многое можно придумать, встает только вопрос: как объяснить, где залегают руды и откуда я узнал, уверенность должна на чем-то основываться. Не поверит Демидов одним словам, предприятие потребует серьезных вложений. А мой интерес – войти в долю. Сибирь за Уралом уже России принадлежит, однако ехать за Урал придется через татарские земли, рискованно. Хотя можно попробовать через башкирские земли, тамошние жители давно на верность царю присягнули и ведут себя мирно. А если южнее – там казаки, по Оренбуржью можно обогнуть Урал с юга. Дорога, конечно, длиннее, зато безопаснее. В общем, при размышлении определялись варианты. Надо было ехать в Нижний, разговаривать с Алтуфием Демидовым.

На следующий день я поговорил с Сидором, как себя чувствует после дороги, то да се… Сидор сразу понял, что намечается новое путешествие. Сказал, что готов:

– Старому воину дома сидеть непотребно, когда я на коне, чувствую себя молодым.

Через пару дней я назначил отъезд. Путешествовать решил верхом, если по воде – так у меня не было таких людей, как у Демидова, чтобы, как на ямских станциях, гребцов менять; если на возке ехать – так уже октябрь, случись дожди – увязнешь в грязи, остаются только лошади. Сидор подобрал в сопровождение двух опытных охранников, прикупил хороших лошадей.

В середине октября мы тронулись в путь. Пока дорога была сухой, ехать было хорошо, двигались не спеша, не так, как гнали из Воронежа в Москву с гонцом к Филарету. Заночевали в Шатуре на постоялом дворе. Так, не спеша проехали Муром и Павлово. Места здесь красивые – леса, речки, воздух свежий, птицы поют. Вот и Нижний Новгород. Я вспоминал дорогу к дому Демидова – все-таки меня везли ночью, к тому же единственный раз, а Нижний – город большой, но не зря говорят – язык до Киева доведет, нашли. Алтуфий был дома, моему приезду удивился и обрадовался. Лошадей отвели под навес, задали им овса. Мы уселись в трапезной, как водится начали разговор издалека: погода, урожай. Дошли до деловых вопросов – все-таки у нас общее дело – купец закупал оптом водку и возил в Нижний. Вернее не он, а его приказчики. Я решил не тянуть кота за хвост – человек Демидов деловой, время ценить умел.