Автономность - Аннали Ньюиц

Наконец, он снова открыл сеанс защищенной связи с Клыком.

Думаю, он хочет секса.

Откуда ты знаешь?

Потому что я спросил его об этом, и он сказал, что он не пидор. Он классифицировал наши действия термином, носящим сексуальную окраску.

Нет. Применение этого слова – очевидный пример антропоморфизации. Роботы не могут быть пидорами. У нас нет пола, и поэтому мы не можем испытывать влечения к существам того же пола, что и мы. Да, конечно, я позволяю людям называть меня «он», потому что иначе они запутаются. Но это бессмысленно. Люди просто проецируют свои собственные биологические категории на мое тело. Элиаш говорит «пидор» потому, что он считает тебя мужчиной, таким же как человек. Он не понимает, кто ты на самом деле.

Паладин не смог придумать ответ, который хотел бы передать. Но после нескольких часов, проведенных в открытой сети, у него появилось несколько моделей, которые позволяли ему предсказать, какого поведения люди могут ждать от робота-пидора.

Может, для биороботов это по-другому.

Ерунда. Твой мозг – не более чем устройство для распознавания лиц. Ты можешь действовать почти так же эффективно, даже если он отключится. Он указывает на твою гендерную идентичность не больше, чем наличие у тебя рук свидетельствует о твоей тайной принадлежности к кальмарам.

Паладин почувствовал, что снова находится в противоречивом состоянии: он знал, что Клык прав, но не мог почувствовать этого.

Клык отправил ему новые данные:

Раньше я сражался вместе с роботами твоей модели, и враги всегда сначала выводят из строя мозг. Почему, ты думаешь, «Кагу» так много говорит о том, где он расположен? Это словно камуфляж. Атакующие тратят боеприпасы на бесполезную цель.

У Паладина был файл, помеченный первыми минутами его жизни. В нем он сохранил видеоролик, в котором роботы-сборщики завода «Кагу» рассказывают ему о его физических способностях. Они использовали те же самые слова – «словно камуфляж».

Разговор с Клыком не уменьшил, а разжег в Паладине желание добыть новые данные, и он вышел из сеанса связи.

Чем больше он анализировал то, что произошло с Элиашем на стрельбище, тем более запутанной казалась ситуация. У Паладина накопилось несколько дней воспоминаний, петабайты данных об Элиаше. В отличие от большинства людей Элиаш не обращался с Паладином как с вещью, как с инструментом, который нужно применить. Он рассказывал роботу такие вещи, какими с ним не делилось ни одно существо. И Элиаш показал, что желает Паладина, когда тот в наименьшей степени был похож на человека, когда его тело превратилось в оружие. Как это могло быть антропоморфированием?

Но если Паладин разбирал ситуацию с помощью логики Клыка, ему было сложно отрицать, что возможны и другие объяснения. Он в семьсот шестнадцатый раз открыл воспоминание о том, как Элиаш сказал: «Я не пидор». «Пидор» – это слово, которое важно только для людей. Возможно, на самом деле Элиаш похож на спринклерную систему «Аркаты». Возможно, он принимает Паладина за того, кем он не является.

Наконец, Паладин оценил вероятность того, что его собственные чувства также являются иллюзией. Каждый кабальный робот знал о существовании работающих в его разуме программ, к которым у него нет доступа, которые он не мог контролировать – и эти программы были созданы для того, чтобы обеспечивать преданность. Но они ли заставляют его так беспокоиться о небольших физиологических изменениях в теле Элиаша? Прекратится ли этот постоянный поиск и сбор данных об Элиаше, когда робот получит автономность?

Клык снова обратился к Паладину: «Помнишь наш сеанс засекреченной связи? Продолжим им пользоваться».

Но Паладин больше не хотел разговаривать с Клыком. Он импульсивно открыл меню программ с открытым кодом в RECnet и скачал «червя», упакованного в симулятор боевых действий. Прилагавшийся к нему текстовый файл объяснял, что в разгар боя ошибка доступа к памяти обрушит его систему. Программа также услужливо запишет всю последовательность событий в файл журнала, чтобы он мог сохранить и воспроизвести наполовину уничтоженное воспоминание о своих ощущениях.

Паладин обнаружил, что стреляет во вражеский танк. Рядом с ним находился раненый человек. По мере того как разворачивался игровой код, Паладин понял, что у него только одна цель – уничтожить танк и доставить человека в безопасное место. Он решил привязать человека к спине и продолжил вести огонь. Когда разрушенные молекулярные связи врага закипели, когда Паладин уже был близок к тому, чтобы выполнить задание, начался вредоносный кусок программы. Тело робота содрогнулось; ложные, противоречивые команды вывели из строя его рефлексы. Паладина накрыла волна экстатического бреда, и на этом файл закончил свою работу.

На следующее утро Паладин так и не получил ответа от «Кагу» насчет своего мозга. Они с Элиашем взлетели в обжигающую синеву неба; легкий реактивный самолет-невидимка понес их над песком. Они приземлились в пригороде Касабланки под названием Калифорния и добрались до города на попутной машине. Их база располагалась в дешевом хостеле рядом с «Парком биотехнологий», на окраине медины, у причалов.

«Парк биотехнологий» был инкубатором корпораций, а также настоящим городом внутри города. Его комплекс, знаменитый на весь Магриб, походил на огромную стену зеркального стекла. Он стоял у воды, рядом со столь же огромной мечетью Хасана II, лазеры которой, установленные на крыше, во время молитв указывали в сторону Мекки. В «Парке» сотни стартапов яростно накапливали исследователей и инвестиции – каждая компания пыталась стать новой «Закси». Когда древние усилители передавали призыв на молитву, сеть пылинок подхватывала и ретранслировала его. Горстки инженеров выходили из зданий и собирались на бледно-оранжевых камнях огромной площади перед мечетью, чтобы помолиться и сфотографировать других молящихся.

«Парк биотехнологий» изменил ландшафт на многие мили вдоль побережья, создавая маленькие, но тоже сверкающие версии самого себя, предназначенные для жилья генных инженеров и их семей. Огромные щиты рекламировали дорогие кондоминиумумы, предлагали отдельные причалы для личных яхт. Культура «Парка» распространялась повсюду, переливалась через стены старого города, заполняя древние улицы магазинами биотехнологий, игр и бутиками с модной европейской одеждой. Недавно переехавшие инженеры, словно сбитые с толку туристы, бродили по рынкам пряностей медины, мимо палаток, где рядом с настоящей бараниной продавались вдвое дешевле выращенные на сетке ткани свиньи, завернутые в биоразлагаемый пластик.

Хотя «Парк биотехнологий» и занимал главенствующее место в панораме города, он не создавал никакого порядка, а просто усиливал хаос, возникавший летом в Касабланке.

Паладин и Элиаш решили сыграть почти те же роли, что и в Икалуите: невезучий инженер и его робот. Они бродили по кафе старого города, спрашивая у всех подряд, нет ли у кого-нибудь на примете хорошей работы по контракту в «Парке». Элиаш почему-то точно знал, какие кафе битком набиты инженерами, которые зашли выпить стакан чая в промежутках между многочасовой амплификацией, моделированием транскриптом и секвенированием.