Десять пальцев - Илья Стогов

Насчиталось всего несколько. Зато это ВСЕГДА будет моим. Семья: жена, которую я знаю большую половину жизни, и двое шумных, вечно бегающих детей… Церковь: пусть не очень знакомые, но близкие люди… А главное: Тот, Кто согласился за меня умереть…

Вот ради таких штук и стоит жить. А остальное – пердула собачья.

10

Последнюю ночь пути я, как и все предыдущие ночи, провел на своей верхней полке. Все думы были передуманы. Я просто собирался уснуть. В дверь купе постучали. Местного времени было два часа ночи.

Я открыл. Снаружи стоял сосед-эколог. Он был налит алкоголем до краев.

Посмотрев мне в подбородок, он негромко сказал:

– Командир! Ебтваюмать!

– Это все?

– Ебтваюмать!

– Это я слышал. Это все?

– Это… ы-ы… Ебтваюмать!

Я закрыл дверь. Вернулся на полку. Едва я задремал, в дверь постучали снова.

– Что надо?

– Ебтваюмать!

– Что-нибудь кроме этого скажешь?

– Погоди… Не обижайся… Понимаешь: ебтваюмать!

Утром за окном показалась Москва. Транссибирский экспресс закончил свой самый длинный на свете рейс.

1

Отец Войчех, монах-доминиканец, служащий в церкви Св. Екатерины на Невском, рассказывал мне, как недавно ездил в Краков на юбилей. Один из краковских доминиканцев отмечал 65 лет священства.

Я удивился:

– Шестьдесят пять?

– Шестьдесят пять. Он стал священником в 1936-м. И с тех пор каждое утро встает, умывается и идет в часовню молиться. Ничего нового: каждый день встает, умывается, идет молиться. Шестьдесят пять лет подряд… Мир несколько раз полностью изменился с тех пор, как он начал ходить в эту часовню… а он и до сих пор туда ходит. Говорят, в том месте, где он молится, в огромных каменных плитах образовалось углубление, протертое человеческими коленями.

Если подумать над историей жизни этого знакомого отца Войчеха, то многое в Католической церкви станет понятнее. В большой, насчитывающей полтора миллиарда верующих Католической церкви. И в не очень большой католической церкви Св. Екатерины, расположенной на Невском проспекте, в которую хожу я.

2

Не знаю как вам, а мне иногда бывает забавно наблюдать, НАСКОЛЬКО окружающие меня люди лишены памяти. Проводя день за бессмысленной болтовней, а вечера у телевизора, мои современники живут так, словно они – первое поколение землян… прежнего нет, будущего не будет… они ничего не помнят, потому что им НЕЧЕГО помнить.

В этом смысле прихожане церкви Св. Екатерины здорово меня удивляют. Вроде бы обычные люди… но – не совсем обычные.

Кое-кто из приходящих сюда на воскресные мессы бабушек до сих пор помнят, как участвовали в евхаристических процессиях, проходивших до войны. И помнят рассказы своих бабушек. Которые в свою очередь участвовали в точно таких же процессиях… проводившихся тоже до войны… скажем, до какой-нибудь русско-турецкой войны.

Сегодня в церкви Св. Екатерины служат священники-доминиканцы. А в XVIII столетии здесь служили несколько иезуитов. То столетие для иезуитов складывалось не самым удачным образом. В 1773 году по всему миру орден был запрещен, имущество иезуитов конфисковано, а священникам предложили перейти в иные ордены.

Знаете, что интересно? Единственные иезуиты, которые не выполнили предписаний, жили у нас, в церкви на Невском проспекте. С той стороны церкви, что выходит к Русскому музею, двести лет назад стоял деревянный домик последнего генерала ордена иезуитов. Как-то во время пожара домик сгорел, а сам генерал задохнулся дымом. Сегодня на этом месте открыт магазинчик по продаже пиратских CD и вечно толпятся панк-девушки в ботинках DrMartens.

3

За имуществом в моей церкви следит очень ответственный мужчина по имени Женя. Должность его называется красиво – старший ризничий. Проще говоря, Женя работает церковным завхозом.

Женя хорошо ко мне относится. Он сам просил называть его просто по имени, и я уже привык так его называть, хотя на самом деле Женя родился в один год с моим отцом и называть бы мне его Евгением плюс отчество, но он возражает.

Как-то я не рассчитал время и пришел в церковь приблизительно за час до начала вечерней мессы.

Снаружи была зима. Я просто сидел в церкви и ждал, когда пройдет время. Женя копался в электропроводке. Потом перестал копаться и спросил:

– Скучно?

– Да нет.

– Хочешь посмотреть крипту Понятовского?

Первые два слова я понимал, а вторую пару нет. Но на всякий случай кивнул:

– Хочу.

– Пойдем.

Женя зашел в служебное помещение, где висел стенд с ключами: «Ризница», «Зал для катехизации», «Библиотека», «Кабинет настоятеля». Над одним ключом висела бирочка: «Крипта Понятовского».

Он взял ключ со стенда. Мы вышли во двор и обогнули церковь. Церковный двор был покрыт снегом цвета мазута. Мы спустились по небольшой лесенке, и Женя отпер могучую средневековую дверь, ведущую в подвалы храма.

На самом деле Станиславом-Августом Понятовским звали последнего короля независимой Польши. Русская тиранесса Екатерина Вторая колесовала его страну, но взамен позволила низложенному королю занять место в своей постели. Ходили слухи, что император Павел рожден не от законного Екатерининого мужа, а как раз от Станислава-Августа.

Понятовский умер в Петербурге. И, как оказалось, был похоронен в подвале моей церкви. Там находится его крипта, в смысле – гробница.

Я ходил мимо его могилы несколько лет подряд. И даже не подозревал, что под фундаментом церкви расположена чья-то могила. Тем более – могила настоящего короля. А люди, толпами бредущие по Невскому проспекту, не подозревают об этом и до сих пор.

Подвалы, что расположены под моей церковью, огромны. Помимо короля, здесь похоронен наполеоновский генерал Моро. А столетие назад здесь находилась и гигантская храмовая библиотека, состоявшая из десятков тысяч старинных томов. При Советской власти эти книги были просто выброшены во двор и сгнили от сырости.

Помещение было низкое, сводчатое, выложенное рыжим кирпичом. Место, где располагалась гробница Понятовского, отгорожено толстой металлической решеткой. На решетке изображен герб польских королей.

Монарха похоронили в золотой короне, высоких рыцарских перчатках и горностаевой мантии. Через тридцать лет после похорон император Александр Первый зачем-то решил вскрыть гроб своего возможного деда.

В сопровождении адъютанта и двух дам он ночью прибыл в собор Св. Екатерины. Тогдашний ризничий взял ключ, который теперь хранится у Жени, и царь спустился в церковные подвалы.

При свете свечей гроб был извлечен из подпола и вскрыт. Как только крышка гроба была приподнята, оттуда вывалилась истлевшая голова в короне и с громким лязгом покатилась по ступеням.