Отдел непримиримых врагов - Эвелина Шегай

пока придумывала правдоподобный ответ на его вопрос. Всё же раскрывать все карты сейчас ей было невыгодно. — Тебе идёт новый стиль.

— Какие цирюльники с нашим-то режимом работы?

— Сам подстригся?

— Некоторые оборотни могут контролировать длину волос на теле при перевороте.

— Ты обращался в волка?

— Пришлось из-за кое-кого, — мрачно произнёс он и подчёркнуто осуждающе посмотрел ей в глаза. Наверное, понадеялся, что после особого взгляда она обязательно раскается во всех своих грехах, но, увы, ничего похожего на стыд Белладонна сейчас и близко не испытывала. — Видишь ли, природой так заложено, что оборотням надо куда-то спускать излишки энергии. Вел по несколько часов в день тренируется. Я же предпочитаю сексуальное русло. Но вчера пришлось побегать на четырёх лапах, потому как ещё один день воздержания я попросту не выдержал бы.

— Прости, — она опустила взгляд на его широкую и гладкую грудь. — Понятия не имела, что у оборотней есть такие особенности организма.

— Больше не будешь вмешиваться в мою личную жизнь?

— Прости, — повторила Белладонна и провела ногтем вдоль ключицы, слегка надавливая на кожу. Неглубокий порез мгновенно затягивался, не давая просочиться ни капли крови. — Не могу этого пообещать.

— Играешься? — глухо спросил Рикард с нечитаемым выражением лица.

— Верчу хвостиком? — легкомысленно предположила она.

— Слушай, я не буду ходить вокруг да около, как ваши рафинированные вампирские мальчики. У нас, оборотней, не принято годами ухаживать, чтобы добиться одного целомудренного поцелуя. Если ты и дальше продолжишь обламывать меня с сексом с другими женщинами, то придётся взять ответственность, — он положил обжигающе горячую и приятно тяжёлую ладонь на её колено. Медленно провёл рукой вверх по ноге и волнующе сжал бедро, провокационно заходя кончиками пальцев под штанину шортов. — Я понятно выражаюсь?

Белладонна смотрела в его потемневшие, как грозовое небо, серьёзные глаза, но могла думать лишь о крупной ладони, продолжающей согревать её бедро. В ней зарождалось безумное желание шагнуть глубже в бездну. Попробовать то, о чём она раньше и помыслить не могла без дрожи отвращения. Ей захотелось ощутить на вкус этого бестактного и топорно похабного зверя, движимого примитивными инстинктами.

— Да, я поняла тебя, — Белладонна безмятежно улыбнулась. — Буду учитывать риски, когда надумаю испортить тебе очередной «перепихон».

Шумно выдохнув, Рикард убрал руки, давая ей подняться с его колен. Подхватил с пола упавшую футболку и надел её — эластичная ткань обтянула каждый миллиметр фактурного тела, не оставляя простора для фантазии.

— Так что там с компьютером? — он направился в маленькую квадратную прихожую, где с вешалки сдёрнул кожаную куртку.

— Должны скоро доставить к нам в отдел.

— И что мы там планируем найти?

— Клуб самоубийц? Не знаю. Марсель вчера предложил неплохую идею капитану, — она вышла в общий коридор, — но есть вероятность, что это ещё одна красивая, но бесполезная гипотеза.

— Да, точно… К слову, тебе не показалось странным, что он подчеркнул вклад Вел в разработку этой гипотезы?

— Немного. Не хочу тебя обидеть, но вряд ли она принимала реальное участие.

— Как будто я не в курсе, что сеструха больше любит махать кулаками, чем мозгами шевелить. Вот именно это меня и напрягает. С чего вдруг твой братец сменил тактику и решил в благородство поиграть?

— На деле мой братец не такой уж и говнюк, коим вы все его считаете. Как и в случае с Валери, первое впечатление о нём может быть обманчивым.

— Думаешь, он смирился с их сотрудничеством?

— Возможно.

— Меня не отпускает какое-то дурное предчувствие… но не такое, как при роковых событиях, что могли нести за собой непоправимые последствия. А так, скорее, как при мелкой, но подленькой неприятности. Ну, знаешь, иногда просыпаешься с таким гадким ощущением, что вот сегодня обязательно мимо туалета поссышь или незаслуженную пощёчину заработаешь.

— Нет, я с подобными ощущениями никогда не просыпалась.

— Да ладно тебе, могла бы и подыграть!.. В общем, присмотри за ним.

— Это сложно осуществимо. Мы живём в разных районах.

— Плохо ладите? — удивлённо приподнял густые брови Рикард, а уже в следующую секунду усмехнулся: — Это из-за того, что ты свои коготки распускаешь?

— Нет, банально ценим личное пространство друг друга.

— Вот сейчас аж завидно стало, — протянул он, намеренно переигрывая. А в фойе на первом этаже резко свернул к консьержной комнате и постучал в квадратное окошко. — Как самочувствие, бабуля?

— Да получше бывало, — недовольно прокряхтела древняя комендантша. — Колени болят, суставы на пальцах жжёт. Но в моём возрасте это нормально. Вот стукнет тебе за четыреста — поймешь меня… Небось опять весь дом засрали?

— Есть такое дело…

— Поднимусь сегодня.

— Может я тебя на руках отнесу? Мне это пять минут заботы.

— Чего?! Я, что ль, немощь какая? Вот уж удумал! — искренне возмутилась она и грозно помахала узловатым пальцем у него перед носом. — Работой иди, балагур! Со своими заботами я уж как-нибудь сама справлюсь!

— Ладно-ладно, не злись, бабуль, — Рикард отклеился от поддонника у окошка. — Не поднимай никакие тяжести, не хватало нам, чтобы у тебя ещё и пупок развязался до кучи к трясущимся коленкам. Сегодня Вел должна пораньше вернуться, перетаскает мусор из коридора.

— Хорошо. Иди уже, — буркнула старуха, из всех сил сдерживая улыбку.

До встречи со своим напарником Белладонна даже не догадывалась, как некоторые могут легко и непринуждённо ладить абсолютно со всеми, без оглядки на социальный статус, вид, пол и возраст. Казалось, для Рикарда не имело значения, кто встретился ему на жизненном пути: вонючий бродяга из соседней подворотни, протягивающий руку для милостыни, или высокомерная королева из недружественного государства, угрожающая развязать войну, — он с одинаковой сердечностью умудрялся с каждым заводить простую и приятную беседу. Тот же Марсель зачастую забывал о неприязни к оборотням, стоило Рикарду приложить усилие, чтобы пообщаться с ним.

Тем не менее Белладонна не чувствовала зависти, когда со стороны наблюдала за проявлениями его необычного таланта. Для её жизненных целей не требовалось симпатия вредной старухи, вынужденной на старости лет работать в поте лица, чтобы сводить концы с концами. И не то, чтобы та вызывала у неё отвращение или что-то похожее на ненависть — нет, ничего подобного. Её элементарно не интересовала судьба мимо проходящего престарелого оборотня.

Более того, Белладонне не было дела ни до кого, кроме себя и своего ближнего круга. Многие лицемерно претворялись бесконечно сострадательными, желая заслужить порцию общественного одобрения. Громко сотрясали воздух, не уставая рассказывать о том, как им невероятно жалко всяких безликих сирот из приютов и интеллектуально убогих простолюдинов. Но, как правило, на участливых беседах их добродетель и заканчивалась. А когда доходило до дела, то раскрывалось неприятная правда — они ничем не