Икар - Альберто Васкес-Фигероа

— Что ты сказал? — вскинулась Вирджиния Эйнджел, словно ее ударили кулаком под дых.

— Он подарил мне месторождение.

— А почему именно тебе?

— Потому что у него нет семьи, и, поскольку, по его словам, я его единственный друг, он оставил мне в наследство свое месторождение.

— Проклятие!

— Так он сказал.

— Не могу поверить! Хотя, по правде говоря, могу, потому что ты такой человек, с которым вечно происходят самые странные вещи на свете. Почему? Как ты ухитряешься сделать так, что все они валятся на тебя?

— Ничего я не делаю. — Король Неба поднял руку вверх ладонью вперед. — Клянусь.

Жена встала, воздела руки к небу и хотела закричать, но передумала. Сжав кулаки, она начала ходить между клумб. При этом у нее было такое лицо, словно она проглотила горький перец и пытается сделать так, чтобы рот перестал гореть.

В конце концов она рухнула на ступеньки крыльца и закрыла лицо руками.

— О Господи, Господи! — громко запричитала она. — Почему ты так со мной поступаешь? Я вышла замуж за сумасшедшего, который каждый день рисковал жизнью, даже поехал для этого в Китай, а когда наконец мне удалось сделать из него более или менее приличного человека, на его пути возник другой сумасшедший. Но почему? В чем я перед Тобой провинилась?

— МакКрэкен не сумасшедший!

— Неужели? Человек полжизни провел в джунглях Южной Америки в поисках сокровища — и не сумасшедший? Человек, который заставил тебя приземлиться на вершине горы, покрытой облаками, не сумасшедший? Кто же тогда, по-твоему, сумасшедший? Тот, кто мечтает о достойной работе и спокойной жизни?

Джимми Эйнджелу явно было нечего ответить на подобный вопрос, поэтому он неспешно раскурил трубку, встал и удалился, пройдя между цветочных клумб. Без труда перемахнув через невысокую ограду сада, он растворился в ночи в направлении шоссе.

— Куда это ты поперся на ночь глядя? — крикнула ему вслед жена.

— Собираюсь напиться, — невозмутимо ответил он.

Спускаясь практически в полной тьме по узенькой тропинке, по которой он столько раз ходил в бар при бензоколонке, летчик курил и перебирал в памяти каждое слово недавнего разговора в тщетной попытке найти какую-нибудь лазейку, которая оставляла бы ему малейшую надежду относительно будущего.

Он ее не нашел.

Как ни крути, было очевидно, что женщине, на которой он женился и с которой надеялся обзавестись детьми, вовсе не улыбалась идея разбогатеть, получив во владение старое месторождение золота и алмазов, скрытое на вершине далекой горы.

А раз Вирджиния сказала «нет»… Он ее хорошо знал, чтобы понимать, что это решение окончательное и бесповоротное.

Он несколько секунд постоял в ночной темноте с трубкой во рту и невольно улыбнулся, вспомнив то невероятное и чудесное мгновение, когда старый «Бристоль-Пипер» белого цвета сел на вершину тепуя, а потом еще одну волшебную картину — когда шотландец вынырнул из тумана, держа в каждой руке по брезентовому ведру.

Это был самый незабываемый день его жизни.

Именно эта рискованная посадка и фантастическое появление шотландца знаменовали высшую точку его карьеры. А вовсе не войны, киносъемки, перевозки нитроглицерина или цирковые трюки — все, что он совершил на протяжении пятнадцати лет, вцепившись в штурвал самолета.

Как же ему не хватало старины «Бристоля»!

Тот разбился во время съемок «Легиона приговоренных»;[43]сам он чудом в очередной раз сумел выбраться живым из пылающих обломков.

Если хорошенько подумать, настоящее чудо — это то, что он не погиб уже миллион раз, и Джимми Эйнджел был вынужден признать, что, вероятно, благодаря фамилии[44]его повсюду сопровождал весьма деятельный ангел-хранитель. Иначе было трудно объяснить, как это он мог столько времени подвергать себя риску и выходить сухим из воды.

Несколько шрамов, сломанные ребра да еще одна нога, ставшая немного короче другой, — вот и все, что ему пришлось заплатить за миллион дивных выбросов адреналина.

Легко отделался, что и говорить.

Очень легко, особенно если перебрать в памяти бесконечный список товарищей, которым повезло гораздо меньше.

Десятки их (даже, может быть, целая сотня) разбились или — что всегда ему казалось в тысячу раз хуже — сгорели, а он все еще был жив, разве что чуть заметно прихрамывал, да еще при перемене погоды ломило кости.

Ему действительно повезло, слишком повезло, и Вирджиния, вероятно, права, и ему уже пора прекратить заигрывать с судьбой.

Он пошел дальше, переступил порог бара «У Карри» и не успел и рта раскрыть, как хозяин уже налил ему щедрую порцию виски со словами:

— Можешь ничего не говорить: она подняла крик до небес и заявила, что не может быть и речи.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я знаком с Вирджинией еще с того времени, когда она ходила с косичками.

— Но ведь это же несправедливо! — посетовал его друг.

— Для нее — нет. Для Вирджинии по-настоящему несправедливо было бы во цвете лет остаться вдовой, а тут она начинает осознавать, что с тобой ей реально светит такая участь.

— Но ведь она познакомилась со мной, когда я был летчиком в цирке! — хмуро возразил Король Неба. — Я тогда еще проделывал акробатические трюки с двумя типами, сидящими на крыльях самолета, и в этом заключалась моя работа в тот день, когда мы поженились. Почему сейчас она недовольна?

— Потому что все женщины стремятся изменить понравившегося им мужчину настолько, что он перестает им нравиться. — Хозяин бара подлил приятелю виски. — Можешь мне поверить! — добавил он. — Вирджиния будет тебя любить и восхищаться до тех пор, пока не превратит тебя в механика или почтового летчика. — Он налил себе пива. — В этот день она будет счастлива, оттого что победила, однако очень скоро перестанет тобой восхищаться, и не пройдет и года, как она сбежит к другому. — Мужчина прервался, чтобы сделать большой глоток, и, опустив кружку на стойку, громко отрыгнул, что можно было принять за выражение отвращения или презрения. — Я знаю это по собственному опыту! — в заключение сказал он.

— Нельзя сравнивать Вирджинию с Кэтти.

— Мне никогда не нравились сравнения, — согласился бармен, — но суди сам: я уже начал пробивать себе дорогу в автомобильных гонках, и мне прочили блестящее будущее. — Он досадливо прищелкнул языком. — Но кто же выдержит, когда напуганная баба пилит тебя день и ночь. В результате я все бросил, и мы обосновались здесь… — Он презрительно обвел рукой вокруг. — Конец истории ты уже знаешь: она выдержала пару лет, отпуская бензин, а потом взяла и сбежала с типом, выдающим себя за импресарио. Знаешь, к чему свелась ее «карьера»? Мелькнула раз на двадцать секунд в какой-то музыкальной комедии.