Прощённые - Юлия Эрнестовна Врубель

Полковник, столь же апатичный, и, судя по наружности, – серьёзно пьющий, неспешно завязал глаза прибывшего чёрным платком и проводил того до Алексеевского. Там, молча, безо всяких объяснений, снял с него платок и, обыскав, оставил Михаила на попечение дряхлого майора-шведа, начальника равелина. Последний, шаркая, отвёл его до камеры, со скрежетом закрыл замок ключом и удалился.

Михаил Фёдорович огляделся в крошечном пространстве под выбеленным низким потолком. Шершавые пупырчатые стены были покрыты свежей краской. В углу стояла узкая кровать с матрацем, двумя подушками и тёплым одеялом. Стол, стул. Выступ кладки кирпичной печи, топившейся из коридора. В углу, сироткой, – деревянная параша.

Он подошёл к прямоугольному зарешечённому окну. В окне увидел крепостную стену… Сел на кровать.

Ну что ж… Могло сложиться и намного хуже. К счастью, покамест обошлись без кандалов. Что обнадёжило. А так, условия были вполне терпимы, особенно для боевого офицера. Чисто. А главное, что здесь и сухо и тепло.

Когда-то Михаилу приходилось слышать о страшных казематах крепости, прорубленных прямо под невскою водой… Где стены были сплошь покрыты плесенью, а свечи гасли в затхлом воздухе. А здесь сравнительно неплохо. Теперь осталось подождать первых допросов…

Прошло несколько дней. За ним не приходили. Ефрейтор, приносивший пищу, на обращения Михаила не отвечал. Мало-помалу множилась тревога. И, как он ни бранил себя за малодушие, – тревога, всё одно, росла.

В один из дней, когда его вели с прогулки (из внутреннего дворика с крошечным садом и выложенной из булыжников дорожкой в несколько шагов), увидел выводимого Рылеева – тот содержался так же в Алексеевском. Тогда, впервые, от неуправляемого страха перехватило дух. Всё просто. Он находится в тюрьме с особенно опасными преступниками. А значит, он и сам считается особенно опасным. Таким, каких могут вполне и без допросов… Без проволочек… По специальному распоряжению, и сразу же…

Стал по ночам бояться спать. Чтоб не свихнуться раньше времени, он будто разговаривал с женой, своею Катей. Делился страхами, и тут же утешал её, опять выдумывая объяснения происходящему. Затем учил жену, как надобно воспитывать Николеньку. Потом, под утро, всё же засыпал, по-прежнему никем не потревоженный.

Дни в одиночной камере тянулись невозможно долго. Прошла всего неделя заключения, а Михаил стал путаться в прошедших днях. От неизвестности совсем сдавали нервы.

Так он дождался и кануна декабря. И наконец, 29-го числа, – в час, неурочный для тюремной трапезы, ключ вставили в замок и энергично повернули.

Глава 33. Любые средства хороши

Он вскочил на ноги и спрятал руки за спину, дабы не обнаруживать внезапную неуправляемую дрожь. Почувствовал, как липким потом покрывает спину. Ждал всякого – хорошего меньше всего. Однако…

Дверь отворилась, и вошёл Алексей Фёдорович – в мундире генерала лейб-гвардии Конного полка. Он резко скинул головной убор и простёр руки, готовые к объятию.

– Михайла! Братушка!

 Михаил упал в объятия брата и… заплакал. Алёша гладил Михаила по спине, и тихо бормотал себе под нос: «О, господи…»

Алексей Орлов примерно отличился во время подавления восстания – он вывел против заговорщиков свой полк в защиту новообъявленного государя. Николай Павлович его заслугу оценил и Алексей Фёдорович сразу вышел в фавориты. Теперь ему, единственному, в виде исключения, позволили свидания с младшим братом в крепости.

Братья, обнявшись, сели на кровати. Алёша подождал, пока Михайла малость успокоится.

– Щадить тебя пустыми утешениями я не стану. Не до того теперь. Скажу, как оно есть: пока всё очень скверно.

Взглянул в опухшее лицо. Отвёл глаза…

– Николай Павлович – насколько был напуган, ровно настолько нынче и разгневан.

– Но я-то здесь при чём? Алёша! Я совершенно отошёл от …этого всего. Причём, когда ещё! Я тихо и спокойно жил себе в Москве с семейством. Ведь ты сам это знаешь. Да я уже почти забыл про давнишние связи с обществом.

– Ты-то забыл, а Николай припомнил – сразу после мятежа. Назвал тебя одним из первых. А всё твои забавы, «тайные общества», масонство, рыцарство. Вот! Наигрался!

– Пустое! Это всё пустое!

– Раньше бы так говорил. Впрочем, и это не всё. Есть сведения намного хуже. Так вот.

Алёша помолчал, потом взглянул в глаза растерянного Михаила.

– Такая штука, Мишенька. Показывают на тебя…

Тот мигом вскочил на ноги и взвыл осипшим голосом:

– Что?!

Алексей Фёдорович многозначительно кивнул:

– Важней, не что, а кто. Против тебя свидетельствует князь Трубецкой. Князь Трубецкой… Как выяснилось, заговорщики избрали его на время мятежа диктатором. Да он же написал в Москву тебе.

Михаил, опустив голову, мрачно молчал. Брат его, не спеша и обстоятельно, продолжил:

– В письме тебе было поручено возглавить власть в Москве после восстания. – Алёша сделал небольшую паузу и горько усмехнулся: – Ну не иначе, как Дантон с Маратом! Письмо отвёз из Петербурга доверенный посланник, некий Свистунов, корнет. Ты знаешь ли его?

Михаил Фёдорович застонал.

– Корнет у меня был. Только письма я от него не принимал. Поверь мне! Только взглянул и тут же передал обратно. Да посоветовал немедля сжечь бумагу. Более я никого от них не видел.

– Я верю. Корнет послание сжёг, и заявил, что содержания не знает. Мальчишка на допросах держится достойно. Таких, как он, уже немного между арестованных, это сейчас. А что там будет дальше…

– Но князь Сергей? Как мог? Зачем это ему?

Тогда вскочил Алексей Фёдорович и нервно заходил по камере.

– Зачем? Затем, что бывшие твои друзья теперь друг в дружку пальцами едва не тычут! Сами себя торопятся перекричать! Герои! А потому как не под маменькиной юбкой и не за спинами бесстыдно замороченных солдатиков. Да и кому охота отвечать за общие грехи поодиночке? Обидно-с! Вот так и тянут за собой компанию побольше… Ха! Притом, отчаянно завидуют какому-то хитрюге-подпоручику… – Он сел, передохнул, потом продолжил, со значением понизив голос: – Об этом никому не велено распространяться, но…

Он рассказал историю Ростовцева, сдобрив рассказ едким сарказмом комментариев. Затем придвинулся поближе к Михаилу и перешёл на деловитый тон:

– Покамест буду приходить к тебе. Надо решать, как выбраться из этой каши. Для нас теперь любые средства хороши. Будем придумывать письмо для государя. Открещиваться! Отпираться от всего! Как выйдет, безо всякого разбору!

– Я русский офицер…

Алексей Фёдорович истерично засмеялся и резко перебил:

– Ещё не наигрался в благородство, братушка? Могу прямо сейчас уйти! Ну? Что?

Брат Михаил молчал. Алёша продолжал с горячностью:

– Ты хочешь выбраться к жене живым? А может лучше сделать маленького сына отродьем висельника? Да под тебя готовится верёвка!

Тот только сгорбился и безнадёжно опустил