Бессердечное милосердие - Эйприл Женевьева Тухолки

– В жилище ярла Фригга я провела две зимы. Теперь я понимаю, что Рейф заподозрил правду почти сразу же, но виду не подал. Однажды мы с Рейфом сражались – в фехтовании он был хорош и знал это. Мы были на конюшне, двери были широко открыты. Стоял прекрасный осенний день, дул легкий ветерок. Рейф волновался перед путешествием в храм Готи и оттого не мог сосредоточиться. Он нанес режущий удар мечом, как делал уже не раз, но теперь попал точно в цель – располосовал мою тунику до пояса, и задел мою кожу.

– Я упала на колени, а он выронил меч. Чтобы осмотреть рану, он окончательно разорвал мою тунику… и увидел повязки на моей груди. Дураком он не был, и, конечно же, сразу понял, что они скрывают. Пути назад уже не было, и он помог мне тайно обработать рану. Мы с Рейфом и без того были близки, как братья, а после того случая в конюшне стали еще ближе. Пять месяцев спустя ярл Фригг застал нас в постели вместе и забрал мой глаз. Он сказал, что это наказание мне за то, что я притворилась мальчиком, и наказание Рейфу за то, что он не сказал отцу правду, как только ее узнал. Еще Ярл Фригг между делом заявил, что лучше потерять глаз, чем жизнь. И, возможно, он был прав, хотя мне от его слов тогда легче не стало.

– В ту ночь двое людей ярла притащили меня полуголую в зал для пиршеств и бросили перед огромным каменным очагом. Чтобы гостям было лучше видно. Я про себя поклялась, что кричать ни за что не стану, но меня били и били, и я все же закричала. Затем ярл Фригг собственноручно выколол мне глаз рукояткой меча. Кровь залила мое лицо, и Рейф взвыл. Уверена, он бы убил собственного отца, не держи его тогда три воина.

– Меня передали целителю ярла. Файтела был человеком добрым, мягким и мудрым – его обучали целители Орейта. Он заботился обо мне следующие шесть дней. Потом угроза заражения миновала, и он сказала мне, что Фригг обещал повесить меня на перекрестке, если Рейф снова подойдет ко мне.

Ови, положив руку на рукоять кинжала, не сводила глаз с огня.

– Я ушла холодным весенним днем на север. В спину мне дул ветер, и я не оглядывалась.

– Так вот как ты потеряла глаз, – тихо обронила я.

– И вот откуда у тебя шрам на лице, – добавила Джунипер.

Она кивнула.

– Ты когда-нибудь снова видела Рейфа? – Тригв протянул Ови еще одну сушеную фигу из наших запасов.

Ови покачала головой и отправила фигу в рот.

– Значит, ты получила образование вместе с сыном ярла. – Руна смотрела на Ови то ли с благоговением, то ли с раздражением. – И ты, как и Тригв, обучена чтению.

– Да, читать умею.

Джунипер перегнулась через меня и коснулась ладонью щеки Ови.

– Богиня Хоул потеряла один глаз, когда нырнула в Колодец Мудрости.

Ови взяла еще одну фигу и кивнула.

– Я слышала эту сагу.

Я наклонилась вперед и притянула Ови к себе. В отличие от Руны, она не напряглась, а растаяла в моих руках, как снег на солнце.

– Спасибо, что рассказала нам свою историю, Ови.

Я почувствовала, хотя и не увидела, как она кивнула, и по моей щеке скользнули ее голубые волосы.

А затем Ови принялась учить нас Седьмой Степени владения топором.

* * *

Следующие дни на болоте слились воедино. Черная вода и холодная грязь. Жуки, змеи и тростник. Рассветы, закаты и длинные непроглядные ночи. Мы медленно продвигались вперед, делая не более десяти миль в день. Миля за милей, а вокруг все то же самое. Будто мы ходили кругами…

И еще я чувствовала ее.

Королеву-Затворницу.

Все началось с того, что стоило мне лишь ненароком вглядеться в темную болотную жижу, как меня охватывало жуткое, тягостное ощущение. Потом стало еще хуже: едва задувал промозглый ветер, что на болоте, конечно же, случалось нередко, как в животе у меня возникало тошнотворное чувство.

Каждую ночь мы приближались к ней, и, казалось, что она знает о нашем приближении.

Теперь я видела ее во сне каждую ночь. Царица-дитя сидела в хижине и хлестала себя тростником. Затем она поворачивала голову и смотрела холодными зелеными глазами через плечо прямо на меня. Я немедленно просыпалась, пугая и Ови, и Джунипер.

Тригв брал меня за руку, но видение еще долго оставалось у меня перед глазами.

Всем нам отменно помогла Седьмая Степень. Мы вчетвером выстраивались вдоль тропинки и, старательно повторяя за Ови ее движения, исполняли то, что она называла танцем на краю. Тригв тоже присоединялся к нам, хотя оружия у него и не было.

Я наслаждалась этим танцем – сериями позиций и шагов, выпадов и отступлений. Мы бросались то вправо, то влево, разворачивались, подпрыгивали, пригибались и замахивались. И так снова, и снова, и снова, подчиняясь командам Ови. То был танец, но не танец огня и свободы, как на диких вершинах холмов во время фестивалей Остары. То был танец клинков. Танец битвы.

Я просыпалась и ложилась спать измученной, но это было правильно и хорошо. Постоянно болели плечи, горели мышцы бедер. Ладони покрылись волдырями. Зато, размахивая топором и оттачивая замысловатые движения, удавалось вовсе не думать о королеве болот.

Джунипер вскоре сказала, что больше не слышит криков по ту сторону ветра, а Руна перестала жаловаться на холод.

Тем временем у нас заканчивалась дарованная нам Морскими Ведьмами пища, а Руна все с большей убежденностью прорицала, что мы непременно заблудимся в болотах, а с наступлением зимы и вовсе умрем от голода в тумане, и даже я ей почти поверила.

Но принять смерть среди болот ни от холода, ни от голода нам было не суждено, ибо на восьмую ночь мы услышали барабаны.

Той ночью, как и во все остальные, мы отрабатывали Седьмую Степень.

Мы уже осваивали основные шаги – начальные движения выглядели хитрыми, но мы поняли их довольно быстро. Самым трудным было научиться реагировать мгновенно и инстинктивно, одновременно закрывая разум от всех мыслей. Это был уникальный баланс, который достигался упражнениями, и походил он на двустороннюю тропу, которой обучал меня прошлой весной Тригв.

Спать мы ложились голодными и замерзшими, но внутри нас стучало сердце мира, жар танца лезвий.

Так и тем вечером мы вплотную друг к другу улеглись под ивой, с серых листьев которой изредка капала вода, и плотно укрылись плащами. День выдался ясным и холодным, небо до самого заката оставалось ярко-голубым. Несомненно, зима была уже в пути. Дул сильный ветер – казалось, он поднимается вверх от болота, а не дует сквозь него.

Сначала мне показалось, что я сплю.

Барабаны.

Звук был глухой, глубокий, и источник его находился, похоже, совсем близко.

Я почувствовала, как Ови рядом со мной напряглась. Мы обе сели, с тревогой глядя на север. Там, отражаясь в темной воде болота, пульсировали сгустки яркого оранжевого света…