Зимний цветок - Тери Дж. Браун

Кристобель ни словом не обмолвилась о ссоре. Ровена попыталась ее разговорить, но безуспешно, а потому сосредоточилась на остальных, пытаясь как можно больше узнать о семье Джона. Уильям, четвертый сын, на два года старше Кристобель, сейчас работал у родственников в Шотландии, учился делать виски. Самюэль жил в небольшом приходе в окрестностях Тетона и недавно обручился с одной из прихожанок. За разговором также выяснилось, что мистер Диркс — старый друг Маргарет.

На стол подали простые, но вкусные и сытные блюда, так что после вишневого пудинга с кремом Ровена только качала головой в ответ на все предложения о добавке.

— Мне бы хотелось посмотреть конюшню. — Ровене пришлось предупредительно сжать под столом колено пилота, чтобы тот не вызвался быть провожатым. — Кристобель, может, проведаем твоего Гренадина?

Взгляд девочки ясно показывал, что она видит расставленные перед ней силки, но Ровена надеялась, что любовь к лошадям и гордость за своего коня пересилят.

Конюшня не уступала чистотой саммерсетской, хотя вряд ли Уэллсы могли позволить себе большой штат слуг. Висящая на стене упряжь выглядела потертой, но ухоженной, а лошади — сытыми и здоровыми. Призывное ржание из дальнего стойла сразу выдало местонахождение Гренадина.

Кристобель взяла из коробки на полке кусок сахара и протянула крупному гнедому жеребцу.

— Какой красавец! — восхитилась Ровена. — Он смотрит, как человек.

Девочка кивнула и чуть расслабилась, впервые после обеда.

— Он очень умный. Понимает, что я хочу, даже раньше, чем дам команду. Очень чуткий.

Ровена рассказала о своей лошади и призналась, что часто уезжает на долгие прогулки по окрестностям Саммерсета, когда ее одолевает грусть.

Кристобель погладила морду коня и почесала ему лоб.

— И какие у вас могут быть неприятности?

Ударение в вопросе ясно давало понять, что Ровене еще не простили принадлежности к Бакстонам. Но ей нестерпимо хотелось найти общий язык с сестрой Джона — ведь они обе не так давно лишились близких людей.

— Пять месяцев назад умер мой отец. Совершенно неожиданно, он всегда отличался крепким здоровьем. Я невыносимо скучаю по нему. Порой охватывает такая тоска, что невозможно вздохнуть.

Кристобель встала на планку ворот стойла, чтобы дотянуться до холки коня, совершенно позабыв про парадное платье. Она не смотрела на собеседницу, но Ровена чувствовала, что девочка внимательно слушает.

— Я позволила горю захлестнуть меня с головой, и в результате пострадал один дорогой мне человек… — Голос Ровены прервался, и она с усилием сглотнула.

— Зачем вы мне это рассказываете? — протянула Кристобель.

Ровена подошла к соседнему с Гренадином стойлу, где терпеливо стояла гнедая красавица-кобыла.

— Не знаю. Возможно, чтобы ты поняла, что другие тоже страдают и мир уходит у них из-под ног.

— Вам не понять моего горя, — яростным шепотом возразила Кристобель. — Ваш отец не хотел покидать вас. А мой убил себя добровольно. — Она отвернулась, но и так было понятно, что она плачет.

— Я знаю, что такое злиться на ушедшего.

Кристобель утерла слезы и повернулась к ней:

— Вы действительно возьмете меня летом на охоту?

— Конечно, — улыбнулась Ровена и протянула руку. — В свободный от полетов денек.

Кристобель подняла фонарь, и девушки вышли из конюшни. Снаружи их встретила ледяная темнота; по коже побежали мурашки.

— Неужели Джон действительно учит вас летать на аэроплане? — поинтересовалась Кристобель, закрывая дверь конюшни на засов.

— Да. Скоро я смогу летать одна. — Ровена запрокинула голову к расшитому звездами зимнему небу и улыбнулась. — Поскорее бы.

Пруденс повесила мужнину рубашку на протянутую по всему подвалу веревку для просушки. Подвал делился между четырьмя семьями, что жили в квартирах над овощной лавкой и скобяным магазином. По вторникам наступала очередь Пруденс заниматься стиркой.

У задней стены, под замызганным окном, стояло огромное, разделенное надвое корыто. К перегородке крепился ручной валик, чтобы выжимать из белья мыльную пену и грязь, но на деле он плохо справлялся с задачей. После выстиранного дешевым мылом нижнего белья у Виктории по телу пошла сыпь, и теперь ей приходилось прополаскивать свои вещи в большом тазу в ванной.

Пруденс считала подвал островком ада, где водились крысы, хотя пока она не видела там никаких грызунов. Один из жильцов в счет квартирной платы на совесть мыл подвал, лестницу и коридор. Девушку пугала не грязь; мурашки бегали по спине от темноты и сознания, что наружу ведет лишь один выход. Если, например, случится пожар… Пруденс содрогнулась и принялась энергичнее крутить валик. Благодаря бойлеру парового отопления, который согревал весь дом, в подвале было тепло, и даже зимой одежда высыхала быстро. Пруденс уже решила, что летом последует примеру всего Ист-Энда и будет вывешивать белье на веревках, что крепились на хитрых крючках от подоконника спальни до стены дома на другой стороне улицы. Если бы молодоженам не приходилось экономить на всем, на чем только возможно, Пруденс давно бы купила новомодную электрическую машинку, что сливала воду в раковину.

Эндрю только подливал масла в огонь. Он трясся над каждым потраченным из денег жены пенни. Когда Эндрю решил работать лишний день в неделю, ей пришлось вмешаться.

— Тебе нужно время для учебы, — твердо заявила Пруденс, и муж был вынужден признать ее правоту.

Пруденс наполнила правый чан водой и с опаской принялась отмеривать синьку — ее дала Мюриэль для отбеливания. Насыпала гранулы в воду и опустила туда простыни и нижние рубашки Эндрю. Из-за дешевого мыла белье уже успело приобрести грязно-желтый оттенок. Надо оставить его замачиваться, чтобы выбелить ткань. Девушка потерла поясницу и решила пока развесить на веревках выжатую одежду. Затем отнесла корзину для белья наверх. При первой стирке Пруденс по неопытности оставила корзину внизу и больше никогда ее не увидела. Несмотря на встревоженные расспросы, никто из жильцов не признался, но девушка понимала, что взять корзину мог только тот, кто имел ключ от подвала. Согласно неписаным правилам, белье не крали, но все остальные забытые вещи считались законной добычей.

Пруденс вошла в квартирку с мечтой о чашке горячего чаю. Эндрю сегодня был дома и работал в гостиной, где ему соорудили подобие письменного стола. Муж жаловался, что туалетный столик в спальне стоит в опасной близости от кровати. Так и тянет отложить книги и прилечь вздремнуть. Сегодня Эндрю собирался позаниматься с профессором Гилкрестом — тот долгое время преподавал в Кембридже, а когда вышел в отставку, подрабатывал, давая частные уроки в своей квартире в Кинг-Кросс. Пруденс поставила кипятиться воду и проверила запасы. От последних опытов у плиты осталось имбирное печенье; рядом лежал купленный в уличной лавочке хлеб. Пруденс пока считала себя слишком неопытной кухаркой, чтобы печь его самой. Мюриэль, как ни странно, соглашалась.