Однажды я тебя найду - Ричард Мэдли

Диану не пришлось долго уговаривать переехать в Прованс. Едва только Дуглас поднял этот вопрос, она скупила все путеводители по Лазурному берегу – большинство из них старого, довоенного издания, но описания средиземноморского побережья от Монако до Марселя ее заворожили. Рассказы о климате были слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Мягкая солнечная зима, ранняя весна, когда по-настоящему пригревать начинает уже в марте, и долгое, знойное лето, продолжающееся вплоть до октября. Самые холодные месяцы – декабрь и январь, и даже в это время бывает множество ясных, солнечных дней.

Диане уже не терпелось туда. На фотографиях вдоль Английской набережной тянулись ряды апельсиновых деревьев, в изобилии сбрасывающих плоды прямо на тротуары, в двух шагах от проезжей части средиземноморская волна омывала изгибающийся серпом пляж.

И это еще не все. В отдалении от берега раскинулись широкие лавандовые поля, невообразимо прекрасные даже под нещадно палящим летним солнцем. А на северо-востоке в сторону Италии и Швейцарии тянулись горы: колоссальные пики, в сравнении с которыми любые английские холмы показались бы карликами, зимой стояли в снежных шапках и сверкали голыми скалами в лучах летних восходов и закатов. На любимой фотографии Дианы улыбающийся мальчишка на пляже в Ницце поедал только что сорванный апельсин, на горизонте, за его спиной, хором исполинов выстроились Альпы.

Контраст между тихой, густо поросшей лесом сельской местностью, где в полудреме укрылся Дауэр-Хаус, и ровными болотами вокруг Кембриджа вряд ли был больше. Диана всей душой любила английские пейзажи, на фоне которых прошла ее юность, но от них не захватывало дух, как от этих диковинных видов Прованса.

Она показала книги Стелле. Девочка помрачнела.

– Красиво, мамочка, но как же мои подружки из Севенокса? Я буду по ним ужасно скучать. А если я не научусь говорить по-французски? Тогда не удастся завести новых друзей… – Она вздохнула. – Нам обязательно туда ехать?

Диана была к этому готова.

– Не обязательно, но я думаю, стоит попробовать. Это будет нечто вроде приключения. А французскому ты научишься – детям говорить на чужом языке гораздо проще, чем взрослым. Впрочем, кое-что я тебе пообещаю, Стелла. Во-первых, твои друзья могут приезжать к нам в гости на праздники и оставаться сколько душе угодно. Мы с Дугласом сделаем для этого все необходимое – организуем проезд и прочее… А во-вторых, если действительно тебе будет там плохо, вернемся назад в Англию. Я всего лишь прошу: давай попробуем. А?

Стелла опасливо кивнула и теперь, спустя шесть недель после того, как семья прибыла на новое место под проливным дождем (ирония сего факта не осталась незамеченной), уже мало-помалу успокоилась. Учебный год еще не начался, но, как и предсказывала Диана, Стелла на удивление быстро овладевала правильным разговорным французским. К тому же у Максин была младшая сестра примерно одного со Стеллой возраста, и со временем девочки подружились.

Постепенно все становилось на свои места.

Этим утром Дуглас встал пораньше и сейчас уже, наверное, сидел в своем роскошном новом кабинете неподалеку от отеля «Карлтон» на набережной Круазет в Каннах. Основной офис компании располагался в сотне миль оттуда, в Марселе, однако благодаря телефонной и телеграфной связи у Дугласа была возможность работать в Каннах по понедельникам и вторникам, в Марселе по средам и четвергам и вечером в пятницу возвращаться к ужину домой.

Он очень любил свой каннский офис с венецианскими окнами, откуда открывался великолепный вид на пляжи и море за набережной. Время от времени Диана приезжала к нему днем, и они отправлялись на обед в ресторан одного из шикарных прибрежных отелей, а иногда даже «Карлтона» – самого грандиозного из них.

Как и весь Лазурный берег, Канны не особо страдали во время войны. Если не считать южной демилитаризованной зоны в Виши, большинство немцев приезжали сюда в качестве туристов – в отпуск с оккупированного севера Франции. Некоторые даже семьями. Пусть Франция пала, на Ривьере бурлила деловая жизнь. Отели, подобные «Карлтону», процветали.

Сейчас о тех временах предпочитали не упоминать.

На вилле Диана открыла массивную дубовую дверь и впустила Максин на тенистое крыльцо с оплетенной душистым жасмином черепичной крышей и лимонными деревцами в гигантских керамических горшках по обеим сторонам широкой лестницы.

– Bonjour, Максин.

– Bonjour, madame.

Диане не удалось уговорить девушку обращаться к ней по имени. Внезапно обнаружилась щепетильность французов в общении: Максин в свои двадцать лет чувствовала себя слишком молодой, чтобы называть по имени женщину старше себя, на которую она к тому же работала.

– Это недопустимо, – заявила она в ответ на предложение Дианы, на том разговор и закончился.

Однако со Стеллой Максин вела себя менее официально. Она обняла девочку, поцеловала в щеки и спросила, где та хочет заниматься: в le salon или у la piscine.

– У бассейна, у бассейна! – воскликнула Стелла, и обе поспешили вниз по лестнице.

– Надень панаму и смотри не сгори на солнце! – крикнула Диана из гостиной, но дочь успела убежать, лишь с лестницы доносился отдаленный смех.

Взгляд Дианы упал на фотографию на каминной полке. Удивительно, до чего старшие дети порой походят на своих отцов. От Джеймса Стелла унаследовала пронзительные голубые глаза, прямой нос, ироничную улыбку. Общими у них были не просто черты лица, но и привычки, в том числе манера понижать, а не повышать голос, чтобы сделать упор на какой-нибудь мысли.

Каждый день Диана видела в дочери Джеймса.

Она вздохнула, взяла ключи и сумочку и вышла, не забыв закрыть на два замка переднюю дверь. Путеводители упорно забывали упомянуть, что на всем Лазурном берегу процветают кражи и мелкое хулиганство. Зато об этом много разглагольствовал прежний жилец.

– Стоит спуститься к бассейну, эти твари проникают через парадный вход, – предупредил он. – Советую запирать дверь, даже если кто-то дома. Они пролезут в окно, пока вы обедаете или заняты чем-то в другой комнате. Пришлось установить повсюду решетки, будь они прокляты. Однажды захожу после ужина в кухню и вижу там одного – уже успел сунуть голову в холодильник. Я растерялся, и мерзавец юркнул в окно, как ошпаренная кошка. – Он крутанул клюшку для гольфа. – Вот почему я теперь таскаю с собой эту штуковину. В следующий раз они от меня не уйдут!

По мощеной подъездной аллее Диана вышла на улицу с односторонним движением, ведущую к Сен-Поль-де-Ванс, нажала потайную кнопку со своей стороны шлагбаума – и он медленно поднялся. Диана прошла и несколько секунд спустя услышала, как за спиной с негромким стрекотом закрылся механизм.

Поселок находился меньше чем в пяти минутах ходьбы, и сразу за строем густо посаженных земляничных деревьев по левую руку уже виднелись дома. В какой-то мере Сен-Поль-де-Ванс напоминал ей замок Хивер. Как и родная деревня Дианы в Кенте, Сен-Поль славился массивными фортификационными сооружениями. На крутом склоне за колоссальной средневековой стеной с парапетами, как овцы в загоне, жались друг к другу дома. Узкие улочки бежали вверх, к драгоценному камню в короне Сен-Поля – церкви пятнадцатого века с элегантной колокольней светлого камня. Диана пока не успела побывать там, но слышала, что с колокольни открываются захватывающие виды: Альпы на севере, блистающие морские просторы на юге, а за туманным синим горизонтом лежала далекая Африка.