Гугенот - Андрей Хуснутдинов

Федор Андреевич привалился спиной к стене, пропал в косой тени верхней полки. В потолок полетело треугольное облако дыма. Подорогин зачем-то попытался повторить этот маневр и едва не опрокинулся вместе с кушеткой. Под столиком он успел разглядеть почтовую марку с видом преображенного человечеством инопланетного ландшафта, но почему-то покрытого огромными, похожими на стрекозиные крылья, перепонками, и такую же миниатюрную фотографию мертвой мыши.

Восстановив равновесие, он снова взял перед собой ватман — не столько читал его, сколько заслонялся им от Федора Андреевича:

— Департамент вырос не из закрытого ящика, а практически из сорняка, из НИИ, дышавшего на ладан прародича какого-нибудь нынешнего института стратегических исследований. Однако между потомками, при всем обширном ряде гомологичных акциденций, имелись и имеются явные структурные отличия. Что такое, по большому счету, институт стратегических исследований и прочая алгебра? Пара академиков, десяток докторов, куча референтов, открытые источники информации, закрытые источники финансирования, более или менее приличная база данных. Все это собрано воедино с одной-единственной целью: обсасывание ходовых политических конструкций. Все. Неподвижный и неплохо оплачиваемый демократический атрибут. Вроде конституции, но не свода основных законов, а зашитого в драконью кожу кирпича, на котором присягают народам. Но вы вот можете представить себе институт стратегических исследований с нешуточным оперативным отделом?

— Могу, — кивнул Подорогин, пропуская мимо ушей не только преобразившийся, явно протокольный тон беседы, но и не менее подозрительный переход на «вы». — ФСБ.

— Гм, — задумчиво завозился Федор Андреевич. — Конечно. И хотя это куда ближе, чем к нашим уважаемым академикам, все равно не то. Стишок помните? «Видит горы и леса, голубые небеса, но не видит ничего, что под носом у него»? Относится сие в полной мере и к нашим академикам, и к разведчикам. И если первых можно без особых терминологических натяжек назвать проповедниками, то вторых — ищейками с завязанными глазами, натренированными на различение пары десятков оттенков одной и той же запрещенной вони. Первые видят горы и леса, вторые — только то, что у них под носом. Цель Департамента и заключается в соединении, в сближении, стягивании за шкирки — называйте как угодно — этих перспектив.

— «Видит горы и леса…» — уточнил Подорогин, — откуда это?

— Хармс, по-моему.

— Не знаете…

— Я, Василь Ипатич, такой же человек, как и вы. Я могу чего-то не знать, что-то забыть — но только не Департамент. Кстати, вы задели довольно актуальный вопрос. Клиника вульгарного форварда сродни картине мучительного вспоминания: нужное слово вертится на языке, и пока не совершено некое действие, ритуал, пока, скажем, вы не приняли таблетки, не впали в транс или не ударились об угол головой, слова этого вы ни за что не вспомните. Воспоминание и прорицание — процессы, я бы так сказал, физиологически родственные. Тем не менее вопрос ваш, несмотря на всю его остроту, чисто факультативный.

— Департамент — звено между академиками и разведчиками?

— Был таким звеном на заре становления.

— Полное его название вы можете сообщить?

— ДСП, — ощерился Федор Андреевич. — Департамент стратегического планирования. Василий Ипатич, тут должен со всей ответственностью уведомить вас, что уточнение самого названия Департамента является… как вам сказать… Секретной процедурой, что ли… Это… ну, вроде допуска.

— И я его только что получил?

— Всему, как говорится, свое время, Василий Ипатич. Об этом позже… На чем мы остановились?

— На академиках и разведчиках.

— Ну, так вот: цель Департамента в сближении этих функций. Нечто подобное пытались делать и во времена оны, я имею в виду пятилетки, Госплан — но с другими целями. Тогда пытались регламентировать и приукрашивать действительность, ненароком и безмозгло путая ее с перспективой. Задача Департамента: вскрывать эту чертову перспективу. Точечные и точные удары по завтра.

— Мы, я так понимаю… — Подорогин потер нос, словно собирался чихнуть, — говорим о машине времени?

Из косой тени полки снова вылетело треугольное облако. Послышался сокрушенный вздох Федора Андреевича.

— Ну сколько можно, Василь Ипатич?

— То есть?

— Да какая разница между дымящимися колбами Шурика в «Иване Васильевиче» и гадалкой? Между уэллсовским аппаратом и таро?

— В самом деле, — заинтересовался Подорогин.

— Акциденции вульгарного форварда…

— То есть?

— То есть любой, кто сталкивается с депо, все новички видят в нас именно это: дымящиеся колбы и затуманивание пространств. Так же для профана вся история и проблематика создания ядерной бомбы укладываются в картинке атомного гриба… Уэллсовский аппарат предназначался для передергивания временных планов и парадокса. Я утрирую. Департамент предназначается для разработки этих планов. Не всех, разумеется. На тысячу лет вперед мы не можем заглядывать с микроскопом, даже с полевым биноклем не можем. Наша задача: моделирование и осуществление конкретно заданной, локализованной во времени и в пространстве ситуации. Как в шахматах. Наша задача: формировать, предотвращать либо подталкивать события. Что такое будущее? Информация. Информация, которую нужно уметь не только читать, но и форсировать. Математика, которая терпит не только приписки, но и недостачу. Формула, которая может быть решена лишь до того, как она состоится, потому что состоявшаяся формула будущего — это прошлое. По большому счету, конечно, она вообще не может быть решена, однако все это уже заоблачные и непродуктивные допущения, такие, как состояние идеального газа и абсолютного нуля. И нас они не интересуют в принципе.

— А что насчет пророчеств там, фатализма?

— И опять же, Василь Ипатич, прошу поосторожней с терминами. Соответствующий отдел у нас существует, и существует давно, но пока ничего стоящего в практическом плане не дал. Тот же, кого вы называете фаталистом, уповая на устоявшееся определение — человек, который верит в судьбу и т. п. — у нас проходит как банальный суггестик.

— Как кто?

— Неустойчивый, внушаемый психический тип, который, если уж он уверовал, что умрет тринадцатого числа в пятницу, то можете не сомневаться — расшибется в лепешку, а добьется своего. Тип этот весьма распространен и, собственно, тем и представляет интерес для депо.

— Массовый гипноз?

— Упаси боже… — Федор Андреевич потер висок. — Популярный пример: товарищу игреку, здоровому во всех отношениях семьянину и так далее, цыганка нагадала смерть через год, тринадцатого числа в пятницу. За каковой период товарищ пропил все состояние, ушел из бизнеса и семьи, а в назначенный день попросту шагнул с крыши многоэтажки… Ведь то, чем занимаются все эти уличные шарлатаны, по большому счету даже гаданием назвать нельзя.