Поверь в любовь - Мэри Спенсер

– Держу пари, ты вот-вот лопнешь от любопытства, Мэтт!

– Ну-у... очень может быть, старина. Правда, Элизабет уже успела рассказать мне о Робелардо и вашей с ним сделке. Только не думай, что я стану молить о прощении. – Почесав в затылке, Мэтт коротко кивнул в сторону кухни. – Тебе, похоже, чертовски повезло, что ты женился на этой малышке. Она мне сразу понравилась.

– Мне тоже. Пошли, посидим на крыльце до обеда. У меня в кабинете есть бутылочка виски, прихватим и ее заодно.

– Разумная мысль. Тем более что виски у тебя что надо. Брови Джеймса взлетели вверх.

– Ах ты негодяй! А я-то считал, что ты распиваешь чаи! Хихикнув, брат умоляюще замахал руками.

– Да уж чая я выпил столько, что он у меня, того гляди, из ушей польется! Ладно, беги за виски, а я подожду тебя на крыльце и поболтаем по душам. Что называется, по-братски!

Они говорили, говорили, говорили, а потом их позвали за стол и оба накинулись на еду, как изголодавшиеся псы. Забывшись, Джеймс вдруг хлопнул брата по плечу, назвал сукиным сыном, и Элизабет тут же взвилась, точь-в-точь как незадолго до этого. Мэтью понимающе хмыкнул, а Джеймсу пришлось извиниться.

После обеда Элизабет подала им кофе и тот самый восхитительный сливовый пирог, рецепт которого унаследовала от матери. Джеймс с удовольствием наблюдал, как Мэтью одобрительно крякнул, запихнув в рот огромный кусок.

– Вы завтра пойдете с нами в церковь, Мэтью? – спросила Элизабет, снова устроившись в кресле.

От неожиданности тот поперхнулся и испуганно вытаращил глаза. Джеймс разразился оглушительным хохотом.

– Господи, – прохрипел шериф, стряхивая крошки с усов, – что за дикая идея?! Конечно же, нет. Я не ходил в церковь с того самого дня, как решил, что уже взрослый! – Элизабет открыла было рот, чтобы ответить, но Мэтью протестующе поднял руку. – Нет-нет, не надо, не то я соберу вещи и сегодня же вечером уберусь из Лос-Роблес.

Украдкой взглянув на жену, Джеймс улыбнулся: он мог бы руку дать на отсечение – она явно что-то замыслила.

В этот вечер братья засиделись допоздна, гораздо дольше, чем рассчитывал Джеймс. Но ведь они так давно не виделись!

Поднявшись в спальню, Джеймс обнаружил, что Элизабет крепко спит, и расстроился чуть ли не до слез. Впрочем, сам виноват – проболтал с Мэтью чуть ли не утра, а ведь сгорал от желания. Ладно, не будить же ее, решил он. И тут вдруг она проснулась. Быстро скользнув в постель, Джеймс поспешно стащил с нее рубашку и прижал податливое тело к себе, зарылся лицом в густые блестящие волосы и вдохнул знакомый божественный запах.

– Я рада, что ты вернулся, – шепнула она. Это было так неожиданно, что сердце Джеймса сладко екнуло.

– Элизабет, – выдохнул он и прижался к ее губам. – Я так скучал по тебе!

Она затихла и вдруг подняла на него мягко заблестевшие глаза.

– Я тоже, Джеймс.

Слова больше были не нужны. Желание, в огне которого он сгорал много дней, подхватило и понесло Джеймса, точно подхваченный ветром листок.

Утром, открыв глаза, он обнаружил, что Элизабет уже встала. Что ж, как всегда. Умывшись, Джеймс оделся и повел носом: тянуло ароматом жареной ветчины. Интересно, проснулся ли Мэтт, подумал он, направляясь на кухню, но увидел такое, от чего не скоро еще оправится, – с самым несчастным видом сидя за столом, Мэтью прихлебывая из кружки горячий кофе.

– Ни слова, – угрожающе прошипел он, заметив, как губы Джеймса растягиваются в ехидной усмешке, – скажи только слово, братишка, и я...

В словах, впрочем, не было нужды – все и так отражалось на лице Джеймса.

Поцеловав жену, он все смотрел и не мог насмотреться на диковинное зрелище – шериф Мэтью Кэган был полностью одет и готов отправиться в церковь.

Мэтью провел в Лос-Роблес целую неделю и вызвал в городе настоящее смятение, когда и в следующее воскресенье покорно отправился в церковь.

Преподобный Тэлбот, на которого деяния Элизабет явно произвели впечатление, догнав ее после службы, рассыпался в похвалах.

– Но Мэтью сам хотел пойти, – простодушно ответила она. – Я всего лишь отутюжила ему костюм, вот и все.

Вспоминая ее слова, Джеймс нет-нет, да и хихикал еще много времени спустя.

Наутро в понедельник Мэтью собрался уезжать, пообещав вернуться к Рождеству. Уже давно привыкший к отъездам брата, Джеймс даже и не пытался выяснить, куда тот направляется, а Элизабет, сколько ни старалась, тоже не смогла ничего из него вытянуть. И сейчас супруги с тяжелым сердцем вышли проводить его в путь.

– Спасибо за все, сестричка Элизабет, – расчувствовался Мэтью. – Особенно за заботу. А после ваших обедов на свою собственную стряпню мне и смотреть не хочется.

Смущенно потупившись, Элизабет протянула ему руку.

– Вы знаете, что вас всегда здесь ждут, Мэтью, – хриплым от волнения голосом произнесла она и, сурово сдвинув брови, добавила: – Берегите себя, одевайтесь теплее, слышите? На носу зима. Форму вашу я вычистила и отутюжила. И теплое белье выстирала, так что имейте в виду. И еще не забывайте, что вы джентльмен, чтобы, когда вы вернетесь на Рождество, мы могли бы вами гордиться, сэр!

Мэтью только вздохнул – он отлично все понял. Накануне Элизабет целый час читала ему мораль о том, какой грех человек берет на душу, когда пьет, играет в карты или водит дружбу с непотребными женщинами. Тогда ему лишь чудовищным усилием воли удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Да, мэм, конечно. – Обняв Элизабет, он расцеловал ее в обе щеки, и тут вдруг, невнятно пробормотав что-то о супе, который остался на плите, Элизабет вырвалась и молниеносно шмыгнула в дом.

Мэтью, невольно растрогавшись тем, что его суровая невестка не смогла сдержать слез, уже открыл было рот, но Джеймс многозначительно подмигнул и нахмурился.

– Извини, братец, но моя Элизабет не любит долгих прощаний.

Совсем сбитый с толку, Мэтью удивленно воззрился на него. Да он, никак, ослеп, его братец! Неужели он и впрямь считает, что все дело в супе?! Однако выражение лица Джеймса неопровержимо свидетельствовало, что так оно и есть, и Мэтью едва удержался, чтобы не дать этому олуху увесистый подзатыльник, дабы вправить ему мозги.

Само собой, скоропалительная женитьба брата вначале поставила его в тупик. Но, познакомившись со своей юной невесткой поближе, он только благодарил Бога за то, что тот надоумил Джимми взять эту девочку в жены. Впрочем, теперь, поглядывая на брата, Мэтью чувствовал себя на редкость неловко.

Вся беда в том, что очень уж они не похожи друг на друга. Элизабет – чопорная, сдержанная, всегда знающая, что правильно, а что нет, и рядом с ней Джимми... брызжущий энергией, жизнерадостный и беспокойный, как сам дьявол.

Мэтью с детства заботился о братишке, хотя и ненавидел это занятие всей душой. Впрочем, его не стоило особо винить: казалось, природа никогда еще не создавала столь пронырливого, хитрого и озорного создания, как Джимми.