Мечта о Просвещении - Энтони Готтлиб

Как удачно выразился один современный комментатор, «Гоббс страстно относился к религии – религии других людей»[279]. Гоббса часто волновали ужасные последствия и нелепые моменты того, что он считал ошибочными религиозными взглядами. Полемический задор его тирад против папства (которое он назвал «призраком умершей Римской империи, восседающим в короне на ее могиле»[280]) и против католической церкви можно сравнить в философской литературе разве что с желчностью немецкого пессимиста XIX в. Артура Шопенгауэра по поводу его ненавистного соперника Гегеля. Этот пыл не распространяется на заявления Гоббса о его собственной вере, хотя они и не редки. Несмотря на то что нет никаких оснований сомневаться в искренности его изъявлений верности англиканской церкви, похоже, он не был особенно благочестивым. Никто не может представить его подвижником, духовным аскетом или даже сбившимся с пути истинного скромным пастором, как его отец.

Есть некоторая доля правды в том, что он был врагом религии, но только в том смысле, в каком ими были Лютер, Кальвин и сам Иисус. То есть Гоббс был реформатором, отвергавшим некоторые догмы своего времени и предлагавшим вместо них новые идеи. Многих религиозных новаторов вначале объявляли еретиками или даже хуже. Некоторые католические писатели называли Лютера и Кальвина «атеистами»[281], так некоторые римляне и язычники в первые три столетия нашей эры называли всех христиан. Один римский император предположил, что христиане переняли свой «атеизм» от иудеев[282].

Многие взгляды, из-за которых в Англии XVII в. Гоббса обвиняли в отступничестве, сегодня даже не вызывают удивления в большинстве христианских общин. Совсем наоборот. В наши дни чаще всего выпадают из англиканской церкви именно люди, верящие в ведьм, а не ставящие под сомнение их существование. Исторический подход Гоббса к библеистике сегодня принесет ему ненависть только самых крайних фундаменталистов, а его идея, что религиозным властям не следует позволять оказывать какое-либо давление на население в целом, твердо принята в большинстве развитых стран. Его рационалистическое отношение к чудесам и пророчествам вызвало бы критику со стороны одних верующих, но также и широкую поддержку среди других. Некоторые христианские группы, включая адвентистов седьмого дня, теперь поддерживают ту же концепцию «мортализма», что и Гоббс, то есть они разделяют представление о том, что жизнь после смерти начинается только после воскресения тела, хотя этого взгляда придерживается меньшинство. Мнение Гоббса о том, что и сам Бог имеет физическое тело, разделяют только мормоны, но их критики чаще воспринимают мормонов скорее как эксцентриков, чем как тайных атеистов.

Томас Пейн (1737–1809) однажды написал: «Все мы безбожники по меркам наших праотцов»[283]. Если судить по опубликованным им работам, то Гоббс не был неверующим, он просто опередил свое время и независимо мыслил. Но имел ли он в виду именно то, что предал огласке? Если у Гоббса были сомнения относительно существования Бога, то он имел бы все основания скрывать их. Отрицать Богаозначало богохульство, ведущее теоретически к смертной казни, и, возможно, на костре. Последнее сожжение по религиозным причинам произошло в Англии в 1612 г., когда Гоббс был еще молод, и угроза смерти на костре, по-видимому, законодательно оставалась в силе почти до самой его смерти. Во всяком случае, какая-то форма сурового наказания была очень вероятна, даже несмотря на королевскую защиту, которой он пользовался в последующие годы от своего бывшего ученика.

Но одно дело отмечать, что Гоббс мог скрывать свои атеистические убеждения, если таковые у него были, и совсем другое – заявлять, что Гоббс действительно был атеистом. Нет веских причин так считать. Никто из его друзей или знакомых в многочисленных воспоминаниях не выказывал подобного впечатления, хотя есть истории о пренебрежительном отношении Гоббса к навязчивому вниманию со стороны священников при некоторых обстоятельствах. Если Гоббс пытался скрыть свои истинные взгляды на Бога, чтобы получить более сочувственный прием, то попытка не только не привела к желаемому результату, но и была весьма странной. Зачем человеку, приукрашивающему свои религиозные взгляды, чтобы представить их более приемлемыми, настаивать на том, что у Бога есть физическое тело – идея, которую почти никто не готов принять?

Чтобы определить, был ли Гоббс тайным атеистом, сначала необходимо разобраться в том, что мы подразумеваем под «атеизмом», так как этот термин использовался довольно свободно в те времена[284]. В пьесе Сирила Тернера «Трагедия атеиста», впервые сыгранной в Лондоне в первом десятилетии XVII в., заглавный злодей, барон д’Амвиль, – коварный и скупой циник, считающий, что люди не лучше зверей, что судьба более могущественна, чем провидение, и что его собственная доля вечности заключена исключительно в преуспевании его потомков. К тому же он убийца, покушавшийся на изнасилование, и – по воле случая – самоубийца; но он никогда не отрицал существования Бога. На самом деле доподлинно неизвестно ни об одном случае, когда кто-то упорно настаивал на этом в Англии времен Гоббса. Роберт Бёртон не cмог привести подобный пример в своих многословных рассуждениях на эту тему в «Анатомии меланхолии», опубликованной в 1621 г. При этом он упомянул многих вероятных отступников-иностранцев, которых, согласно одному из его источников, только в Париже было 50 000[285].

В своем эссе «Об атеизме» Фрэнсис Бэкон говорил о неправдоподобности идеи, «что это устройство Вселенной лишено разума»[286]. Он полагал, что никто в действительности не может так считать, даже если и утверждает это. Давайте допустим, что «атеист» в подходящем для обсуждения смысле слова – это человек, убежденный в том, что у Вселенной нет разумного создателя. На английском или французском языке первые известные признания в атеизме в этом смысле были опубликованы лишь спустя столетие после смерти Гоббса. И даже в них авторы не подписывались настоящими именами[287]. Однако и во времена Гоббса находились люди, признававшиеся, что в прошлом испытывали некоторые сомнения в существовании Бога. Такие признания всегда сопровождались заверениями в том, что сомнения преодолены. Например, Джон Баньян, пуританский автор «Пути пилигрима», в своей «Милости божьей» (1666), изданной «для поддержки слабых и искушаемых»[288], признавался, что в самые мрачные дни у него бывали кощунственные мысли, которые «поднимали вопросы, направленные против самого бытия божия»[289]. Мы, конечно, не можем исключить вероятность, что и у Гоббса иногда возникали подобные вопросы; но разумно предположить, что его устоявшееся мнение было таким, как он изложил его в «Левиафане», а именно что мир требует причины: