Толерантные рассказы про людей и собак - Упырь Лихой

– Фоменко, если ты не уважаешь женщин, ты не мужчина! – вскинулся лектор.

– Это мы еще посмотрим, кто мужчина, – проворчал Руслан в лиловую бороду. Он вернулся за заднюю парту походкой победителя и включил электронную книгу.

Ксюша повесила зонтик обратно на спинку стула, и лектор продолжал рассказывать о Марциале.

– Пизди-пизди, – шептал Руслан. – Все равно мы знаем, что не было никакого Марциала. Дешевая папская подделка. Им хотелось «великой римской литературы», вот и накропали на коленке в каком-то монастыре. А может, Петрарка насочинял за пять минут.

– Отдай ключи, пидорас! – крикнули во дворе.

Лектор вздрогнул. Его взор невольно обратился в ту сторону.

– Отдай ключи, говорю! – не унимался мужчина. – Я же вижу, машина тут стоит!

Руслан пробежал по аудитории, высунулся в окно и заорал:

– Сам ты пидорас! Нахуй те жигули, у тя вольво есть!

– Отдай ключи! Утя прав нет!

– Утя тоже забрали, хуля ты ездишь без них?

Ксюша схватила однокурсника за шиворот и поволокла к двери. Изя раздвинул парты, чтобы удобнее было тащить.

– Я тебе сдачи не даю, потому что ты девка, – объяснял Руслан, спускаясь по лестнице. – Бабы врут про дискриминацию, а сами руки распускают. Что, нечем крыть?

Ксюша вдвоем с вахтершей протолкнула Руслана через вертушку. Велеслав Эрикович потирал вспотевшие от волнения руки.

– Ты вор и тать. Давай ключи, – отец подставил широкую ладонь.

– На, подавись, – сын кинул ему под ноги ключи от «копейки». – Я лучше пешком ходить буду, чем юзать твои подачки.

– Ты мне более не сын. – Велеслав, отдуваясь, поднял ключи и замахнулся в сторону мусорных баков.

– А продайте машинку за девять штук, – попросил Изя, тяжело дыша.

Он вцепился в дутый рукав китайского армяка и перехватил связку.

– Че? – Велеслав Эрикович поднял широкие брови.

– Точнее, за восемь пятьсот. Зато сразу наличными.

– А ты кто такой? – спросил Велеслав Эрикович.

– Еврей, – ответил Изя.

– Видал? Ни гроша тебе, пащенку, не оставлю. Жиду продам! Пидорасу продам!

Велеслав Эрикович с пятого раза завел «копейку», отвез Изю в ближайшее МРЭО и переоформил машину на него.

– И где ваш хваленый жидовский интеллект? – спросил Руслан по дороге домой. – Жрать теперь на что?

– Заткнись, – шмыгнул носом Изя. – Сам знаю, что дебил.

– Хуля ты думал, я не мог достать ключи и дальше ездить? Дебил, чистоплюй, пидорас!

Однажды подросток выгуливал собачку в парке Победы. Он спустил пекинеса с поводка, сел на скамейку и смотрел, как собачка поливает стволы елок.

Сзади появился молодой человек с поводком. Он делал вид, что тоже выгуливает собаку, но этой собаки никто никогда не видел. Внешность юноши впечатляла: его черные волосы были завязаны на затылке, а вдоль щек свисали два черных локона, как у Пушкина, только намного длиннее. На голове Пушкина возвышался широкий боливар. Остальной наряд поэта составляли черный сюртук с веревочкой на бедрах, три свитера и джинсы. Пушкин затравленно смотрел по сторонам и потирал замерзшие уши.

– Нравится косплей? – спросил подросток.

Пушкин обрадовался, что его заметили, и сел рядом.

– А ты крещеный? – спросил Пушкин.

– Да, – ответил подросток. – Но мы атеисты.

– А может, пойдем ко мне домой? – спросил Пушкин с дрожью в голосе.

Подросток привязал пекинеса к елке и сказал:

– Пошли.

Он затащил Пушкина в самую глушь елового парка, но Пушкин объяснил, что это непременно нужно сделать дома, иначе ему не позволяет его вера.

– Жри что дают, – обиделся подросток, но делать было нечего, пришлось отвязать пекинеса и тащиться к Пушкину домой.

Очень долго Пушкин с подростком ехали по городу, а потом еще дольше шли пешком, пока не оказались у недостроенного дома на краю замерзшего озера.

Как только молодые люди вошли в дом, Пушкин накинул ременную петлю на шею подростка и повел его на кухню. В кухне было очень грязно, а на неструганных половицах у раковины был постелен кусок линолеума, чтобы пол не сгнил.

В раковине лежала гора грязной посуды, а на столе, забрызганном краской, стояли синяя мисочка с мукой и кувшинчик воды.

Пушкин включил электродуховку и поставил регулятор на 220 градусов.

– Все необходимо делать очень быстро, – сказал он подростку. – Мне нужна твоя кровь и восемнадцать минут на ее приготовление. Иначе все закиснет.

Подросток уколол палец вилкой и сказал:

– Соси.

Пушкин поставил таймер на восемнадцать минут, выдавил каплю крови в мисочку, налил туда воды, замесил тесто и наделал из него шариков. Он очень быстро раскатывал из шариков тонкие лепешки, накалывал их вилочкой, вешал в духовку на шампур, вынимал и метал на стол.

– Ты больной извращенец, – сообщил подросток.

– Ни с места, жид! – раздался грубый голос. – Отпусти христианского младенца!

Неструганные половицы скрипели и прогибались под славянскими башмаками. В руке славянина темнел монтажный пистолет.

Противно зазвенел таймер.

– Ты застал меня с поличным, – пропищал Пушкин и выключил духовку.

– На этот раз не уйдешь! – пробасил парень с косичкой на подбородке. – Жиды всегда отрицают, что их маца замешана на крови христианских младенцев. Но я видел все своими глазами и записал на видео. Что, нечем крыть?

– Христианские младенцы сами рады отдавать кровь на благо мацы, – оправдывался Пушкин.

– Молчать, жидовская мразь! – пробасил парень с косичкой на подбородке и схватил Пушкина за локоны.

– Ну вас нахуй, извращенцы, – сказал подросток и ушел.

А потом вернулся из туалета и долго смотрел, как парень наказывает жида. Не зря же он тащился через весь город.

– Хоть видео дайте, я на ютубе повешу, – попросил подросток, когда они закончили.

Но жидоборец выгнал подростка вместе с пекинесом.

Потом парень с косичкой на подбородке достал из холодильника половинку цыпленка-гриль и нарубил курятину, а жид нарезал огурцы, помидоры и лук. Парень с косичкой на подбородке выдавил в миску остатки майонеза, натер туда дольку чеснока, насыпал красного перца, шафрана и зиры. Жид влил в мисочку остатки кефира и чуть-чуть посолил соус.

Парень с косичкой на подбородке клал начинку на мацу, а жид поливал начинку соусом, сворачивал мацу в конвертики и укладывал их на блюдо. На пластиковом подоконнике закипал чайник.