Мое смертельное счастье - Елена Кароль

– Закончила?

– Да.

– Здорово.

Кирилл сидел, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и рассматривал меня так, словно я являлась чем-то весьма забавным. Тон его был ленивым, а взгляд – снисходительным.

«Коз-з-зел…»

– Ты тоже не ангел. А теперь прекрати истерить и осознай одну простую истину – ты последняя из ветви Интесарашш. Ты можешь сколько угодно изображать истеричную, недалекую особу, но тем печальней будет твоя участь. Высший свет не будет терпеть подобную королеву, тебя попросту съедят.

Его слова были весьма болезненны для моего самолюбия, но я понимала, что в целом он прав. В целом. Но не в частности.

– А я разве сказала, что хочу в королевы?

– Ты начитана и умна, чтобы понимать – Совет будет всеми силами на этом настаивать. Не в интересах Совета потерять целый континент даже на десять лет, не говоря уже о двух сотнях. И поверь, ты до сих пор в моем доме только потому, что я довольно-таки влиятелен, чтобы не допустить иного.

«Иного?»

– Иного, – усмехнувшись, Кирилл закинул ногу на ногу. – Или ты думаешь, Совет рад, что единственная кандидатка в правители отбывает срок за не самые легкие прегрешения? Несомненно, они закроют глаза на твое темное прошлое, но только до того момента, пока ты не выйдешь замуж и не родишь наследника.

«Никогда!»

– Считаешь, что сумеешь противостоять Совету? А ведь в его состав входят такие нелюди, как ведьмаки и демоны всех стихий… Сильнейшие. Ты уверена, что успеешь хотя бы пискнуть, прежде чем они решат твою судьбу?

Он говорил грубо, но верно. Я хорошо представляла мировой политический расклад и методы Совета, чтобы не тешить себя иллюзиями – если они решат, что королева-воровка им выгоднее, то так и будет. Причем можно не сомневаться: они провернут все так, что это будет моим собственным, добровольным и невероятно радостным решением.

Комната погрузилась в молчание.

Кирилл не торопил и не торопился добавлять что-либо. Я же думала. Зачем он рассказал мне это? Чего он хотел этим добиться?

Снова посмотрела на демона, но он сидел, прикрыв глаза, и создавалось ощущение, что он вообще спит.

«Кир?»

– Слушаю. – Глаза он так и не открыл, но я поняла, что он действительно все это время меня слушал.

– Ты ведь рассказал мне это не для того, чтобы услышать, какие все сволочи, да?

– Верно.

Я учуяла в его голосе одобрение, но пояснять он не торопился. Прищурившись и старательно подбирая слова, я продолжила:

– Ты сказал, что я под твоей защитой. Долго?

– До искупления твоего приговора осталось шесть эмов и счастье. Когда я их выпью, все мои текущие обязательства по отношению к тебе будут прекращены, – после этих слов он открыл глаза, и мне достался задумчивый взгляд. – Но есть одно «но». Помнишь, я упоминал, что маршалы не только наказывают, но и пресекают?

«Помню. Но какова твоя выгода? Вот чего я не понимаю. Зачем ты толкаешь меня к этому решению?»

На его губах промелькнула и тут же пропала улыбка, а он снова стал чрезвычайно серьезен.

– Скажем, мне выгодно быть рядом с тобой. Так уж получилось, но наша с тобой встреча стала судьбоносной не только для тебя, но и для меня.

«О? Какие интересные откровения… А поподробнее?»

– Рано. Пока рано. Поверь, в основном тебя это не касается, это связано с иным делом. И раз уж ты догадалась, что я от тебя кое-чего хочу, то озвучу – я дам тебе свое покровительство, буду защищать твои интересы так, как этого пожелаешь ты, встану на твою сторону при любом твоем решении, если, конечно, оно не будет противозаконным. Ты же… – пару секунд переждав, чтобы его слова дошли до меня окончательно, он продолжил: – Ты и дальше не будешь препятствовать мне пить твои эмоции.

«Сроки?»

– Пока не разрешится вопрос с престолонаследием. Либо отречение, либо замужество. Максимум месяц.

«Как именно ты будешь пить? Только находиться рядом или иначе?»

– Иначе.

На этот раз улыбка была более явной и многозначительной.

– И ты полагаешь, я соглашусь на то, чтобы ты мучил меня еще месяц?

– Полагаю, да.

Хм…

Его ответ был слишком уверенным, слишком твердым. А ведь не на пустом месте…

– Мне надо подумать.

– У тебя три дня. Через три дня мы летим в Австралию.

Кивком признав за мной право обдумать все тщательно, он встал и ушел из комнаты.

Я же… черт, от таких нервов почему-то резко захотелось в туалет. Только… Сил не было вообще никаких.

– Помочь?

Он снова показался в дверях, на этот раз абсолютно не скрывая ехидной усмешки.

Эх, зайчонок… Сказала бы я! Но помощь мне действительно нужна.

– Кирилл, а может, все-таки мы сделаем мне какой-нибудь щит? Поверь, мне совсем не приятно сознавать, что ты слышишь, как я тебя матерю.

– Мне тоже. Я над этим работаю. На днях опробуем. – Не став обижаться или ругаться, он предпочел сделать вид, что у нас перемирие. – Иди ко мне…

У нас действительно наступило перемирие. Кирилл меня не домогался, помогая максимально нейтрально, и даже не злился, когда я порой срывалась на мелочи. А я срывалась. За эти два дня я срывалась раз пять, а может, и шесть. Больше всего раздражали беспомощность и вялость; после нее – собственный хриплый голос; затем то, что со щитами у нас так ничего и не получилось. Сегодня Кир очередной раз взбесил меня, заявив, что это я во всем виновата.

– Неужели? – Если бы взглядом можно было убить, демон стал бы уже крохотной кучкой пепла.

– Да. Я кое-что протестировал еще вчера, и мои догадки подтвердил один мой хороший знакомый. Хуже того – я тебя слышу даже сквозь тройной щит. – Его палец обличительно указал на мою грудь. Пять минут назад демон повесил мне на шею крупное ожерелье из разноцветных бусин, фонящее защитной магией за версту, но оказавшееся бесполезным. – Сквозь него тебя не услышал бы даже архимаг, но…

«Но?!»

– Но ты умудрилась совершить невозможное – выплеснув на меня свои эмоции сверх допустимой дозы, ты открыла мне канал к своему сознанию. Пожизненный.

«Черт!»

Сначала я вспылила, а затем… А затем мне стало обидно. Что за тотальное невезение? Что за издевательство?! Мало мне всего остального, так еще и это?!

– Ты думаешь, я рад круглосуточно слышать, как ты решаешь проблемы «мирового» масштаба? – Раздраженно скривив губы, Кирилл подался вперед и снял с меня тяжелое и громоздкое ожерелье. Все равно оно оказалось бесполезным. – Анна, прекращай. Если уж так вышло, то постарайся думать позитивно – кроме меня тебя теперь не услышит никто.