Все без ума от Евы - Ольга Хмельницкая

– У Алены же вроде есть молодой человек. Фотограф, – подсказала Ева.

– Ну, а что же делать? Она от безысходности завела себе кого-то, куда же деваться, – пожала плечами Захарова.

– Хорошо, спасибо за беседу, – сказал Рязанцев женщине, – думаю, что скоро мы с вами еще поговорим.

Маргарита торопливо вышла, часто моргая припухшими глазами.

Вася открыл глаза. У него ужасно болела голова. Перед глазами мелькали разноцветные мушки. Юдин со стоном прикрыл веки и снова поднял их. Мельтешение прекратилось. В маленьком чемодане, в котором он лежал, скрючившись, было совершенно темно. Чемодан ритмично покачивало. Что-то скрипело. Вася кое-как ощупал тесную «коробочку». Под ним была какая-то рогожка, мягкая, но засаленная и пахнувшая машинным маслом, бензином и каким-то растворителем. Возле собственного лица Юдин обнаружил небольшую, но отвратительно вонючую тряпицу. От нее несло чем-то медицинским.

«Хлороформ, – подумал астроном. – Но дозу не рассчитали, недоучки!»

Вася отбросил тряпку как можно дальше от своего носа и вытянул руку вверх. Ладонь уперлась во что-то металлическое.

«Я в багажнике, – понял Юдин, постепенно приходя в себя. – В багажнике, а не в чемодане».

Ему очень хотелось пить. Во рту пересохло, в носу щипало, голова была чумной и соображала туго.

Быстро-быстро Вася ощупал дно багажника в надежде, что найдется какая-нибудь монтировка или иной тяжелый и желательно металлический предмет. Астроном понимал, что рано или поздно багажник обязательно откроют, и хотел встретить этот момент во всеоружии. Но ничего не было. Юдин изучил собственные карманы, но и там он не обнаружил ничего, кроме выключенного мобильника, аккумулятор которого полностью разрядился. Затем Вася протянул руки и аккуратно открыл багажник «Жигулей» изнутри. Машину сильно трясло на ухабах, и астроном не сразу нащупал нужный рычажок.

«Идиоты, – подумал Юдин, – за кого они меня принимают? Я же бывший хулиган! Меня трижды приводили в детскую комнату милиции. Однажды мы с друзьями угнали „Запорожец“, но потом раскаялись и вернули. И эти люди думают, что я не открою изнутри багажник „копейки“?!»

Астроном осторожно приоткрыл крышку и выглянул. Автомобиль ехал по промзоне, подпрыгивая на ухабах разбитой, давно не ремонтированной дороги. Справа и слева были заборы. Промзона была почти сплошь темной. Кое-где виднелись желтые лампочки под стальными абажурами. Слышался лай собак. От холодного ветра, врывавшегося в приоткрытый багажник, Васина голова немного прояснилась.

«Надо прыгать, – решил он было, но остановился. – И тогда я так и не узнаю, кто и зачем за мной охотился», – подумал он.

Вася закрыл крышку и снова улегся на дно багажника.

– Я ничего не делала, просто проверила, нет ли там плесени, – твердо сказала Даша.

Рязанцев внимательно посмотрел на нее.

– Вы перемешивали варенье, – сказал он.

– Потому что оно засахарилось. Я надеялась, что оно засахарилось только сверху, а не до самого дна, – ответила Гусева.

– Вспомните, когда вы в последний раз видели Васину фотографию в своем портмоне? – спросил Чабрецов.

Дарья растерялась.

– Я не помню, – сказала она, прижав руки к вискам. – Я так привыкла, что снимок там лежит, что не фокусировала на нем внимание. В общем, если честно, я поняла, что фотографии на месте нет только после того, как Вася сказал, что нашел ее в кармане одного из тех людей, что за ним охотились.

– Ясно, – кивнул полковник, хотя ему совершенно ничего не было ясно.

– Даша, – обратилась к девушке Ева, – попытайся подумать. Кто-то снимает у тебя с плеч волосы и подбрасывает их в качестве улик. Кто-то вытаскивает у тебя из портмоне, лежавшего в сумке, фотографию. Кто-то травит Степана прямо во время чаепития. И это все – один и тот же человек. Кто все это мог сделать?

– Я не знаю, – проговорила Гусева, – если бы я хоть раз заметила что-то подозрительное, я бы тут же сказала. Но – никогда и ничего!

– Расскажите о своих отношениях с Сичкарь, – попросил Рязанцев, меняя тему, – говорят, она вас сильно ревновала?

– Да, – покраснела Даша, – это просто ужас какой-то! Она совсем помешалась. Я ее не виню, я сама очень люблю Васю и даже не знаю, как бы отнеслась к тому, что он выбрал бы не меня. В общем, я ее понимаю, но она меня ненавидит. Алена-то считает себя девушкой умной, а меня – дурой набитой. Почему-то ей казалось, что Вася должен обязательно полюбить ее за выдающийся интеллект. Но у Васи своего интеллекта выше крыши, понимаете?

– Не могла все это устроить Сичкарь в качестве мести? – спросил Чабрецов, глядя в потолок. – Возможно, в какой-то момент, отчаявшись, она начала ненавидеть не только вас, но и самого Юдина. Месть отвергнутой женщины – это иногда очень страшно.

– Нелогично, – покачала головой Ева. – В таком случае Алена просто-напросто отравила бы Дашу. Юдин бы погрузился в траур, а тут и утешительница подоспела бы. К тому же у меня сложилось впечатление – и, я думаю, не только у меня, – что похитители Юдина очень спешили. Они атаковали его снова и снова, словно их поджимало время. Я не думаю, что у Сичкарь хватило бы ресурсов организовать такую масштабную операцию. К тому же ей некуда спешить. Напротив! Как умная женщина, она не может не понимать, что даже самая горячая мужская любовь со временем угасает и покрывается пеплом. Так что, возможно, в ее случае нужно было просто немного подождать.

Дарья скептически подняла одну бровь, но ничего не сказала.

– Телефон Василия не отвечает. Видимо, разрядился, – сказала Гусева наконец.

– Мы уже звонили ему, – вздохнул Рязанцев. – Спасибо, Дарья, идите. Может, мы потом еще побеседуем.

Гусева вышла. Еве показалось, что за последние пару часов лаборантка похудела килограммов на пять. Во всяком случае, о бананах она больше не вспоминала.

– Мне нечего добавить, – устало сказал Белобородов, – совершенно нечего. Да, я потрясен отравлением Степана, но не имею к этому никакого отношения! Я понимаю, что вы меня подозреваете. В ту ночь, когда на Васю напали в туалете, я был в НИИ с Кариной, и вы думаете, что это неспроста. Но, уверяю вас, я даже не поднимался выше второго этажа! А совпадение объясняется просто – мы проводили ночи вместе с Кариной примерно дважды в неделю. То есть часто.

Алексей Михайлович замолчал.

– Вы съели за обедом две ложки варенья, – сказал Чабрецов, – в то время как обычно ели гораздо больше.

– Да не ел я больше! Ну как я мог есть больше, если за месяц мы съели всего полбанки? – рассердился Белобородов. – Так по паре ложек и ел. Но сегодня, – ученый запнулся, – мне действительно показалось, что в варенье появился какой-то новый привкус, но я решил, что это из-за того, что оно засахарилось или заплесневело слегка.

– Привкус был неприятным? – уточнила Ева.