Подземелье ведьм - Кир Булычев

– Что там? – спросил Жан, глядя на железный меч, который Андрей захватил с собой.

– Склады. Склады бус и других подарков для дикарей. Для общего образования.

Андрей пошел к выходу.

– Грустно, – сказал Жан, аккуратно закрывая полог, словно боялся нарушить покой тех, кто там остался. – Какие усилия – и все впустую.

– Не совсем впустую. Все те люди существуют. – Андрей обернулся к спящему становищу.

– Кто такой Октин Хаш? Дикий мальчишка. Ему протянули конфетку, и он оттяпал руку дающую. Теперь ему придется надеяться лишь на себя.

Справа над горами небо начало светлеть. Прохладный ветерок зарябил темное озеро. В центре оно взбурлило, и волны разбежались, раскачивая тростник у дальнего берега. Акула проголодалась. Акула ждала жертвы.

– Не дождешься, – сказал ей Андрей, запахивая черную тогу, позаимствованную у выключенной ведьмы.

Жан не понял и спросил:

– Ты кому грозишь?

– Не знаю, – сказал Андрей рассеянно.

– Лучше бежать туда, через горы, – сказал Жан.

– И куда же мы побежим?

– Сначала надо уйти как можно дальше, – сказал Жан. – Потом мы найдем способ связаться с нашими.

– И далеко мы уйдем с тобой по степи, пешком? В лучшем случае нас догонят через несколько часов, в худшем – нами позавтракает первый же тираннозавр.

– Так что же, сдаваться Октину Хашу?

– Это вариант, – серьезно сказал Андрей.

– Мы выберемся отсюда, потом зажжем большой костер, – сказал Жан. – И нас увидят сверху.

– При нескольких условиях, – возразил Андрей. – Во-первых, надо быть уверенными, что наши все еще наблюдают за планетой. А большого смысла я в этом не вижу.

– Но ведь они должны нас отыскать!

– Судя по их информации – нас нет. Мы погибли на станции. Но даже если корабль все еще на орбите, как ты зажжешь костер? Трением? Или ты спрятал в ухе зажигалку?

– Это не означает, что мы должны сдаваться!

– Я тебя к этому не призываю. И если бы я любил сдаваться, то не стал бы тебя искать.

– Но ведь ты сюда добрался! Сам!

– Не сам. Я бы и часа не выжил в степи, если бы не Белогурочка.

– Белогурочка?

И когда это имя было произнесено рядом, другим человеком – вернулась и Белогурочка. Ее только что не было – она была изгнана из памяти. Белогурочка, которая спит, доверчиво спрятав голову у него на груди, Белогурочка с бешеными от злости глазами, несущаяся за воином Октина Хаша, Белогурочка, плачущая в лесу…

– Она меня выручила из плена, – сказал Андрей. – Иначе как бы я смог оказаться здесь?

– Правильно. Я думал все время: куда тебя спрятали? Ведь ты должен был оказаться в святилище раньше меня… Ее послал отец?

– Как-нибудь расскажу.

Они шли вдоль озера. Было видно, как просыпается становище. Раздался плач ребенка, откинулся полог одной из кибиток, и женщина спустилась к тростнику за водой. Громкий голос доносился от табуна, что пасся на склоне.

– Странно, – сказал Жан. – А почему она оказалась в становище?

– Ты ее видел?

– Да, еще вчера. Она была в становище, разве ты не знаешь?

– Знаю. Она хотела выручить своего брата, но опоздала.

Андрей не хотел говорить Жану, что видел Белогурочку в кибитке Октина Хаша. Как будто говорить об этом стыдно.

– Конечно, – сказал Жан. – Ее схватили раньше, чем она до него добралась. Октин Хаш знал, что она придет.

Андрей кивнул – разумеется, ведь воины искали их у пещеры.

– И он сделал просто, – Жан рассказывал обыкновенно, с сочувствием к Белогурочке, но не более. – Он загнал в кибитку, где сидел и я, рабынь из ее стаи. Он знал, что она будет их искать. А за кибиткой спрятал воинов. Так просто… Она только вошла – ее и схватили.

– Постой! – Андрей остановился. – Но я видел ее в кибитке Октина Хаша! Ночью. Она была свободна. Она с ним разговаривала.

– Она же дочь вождя, – сказал Жан.

И Андрей вдруг уловил в его голосе интонацию Белогурочки, как будто сейчас Жан скажет: «Какой ты глупый! Это же само собой разумеется!» Ничего для Андрея не разумелось.

– А что будет?

– Он возьмет ее себе в жены.

Андрей хотел возразить. Но не было правильных слов. И пока он их искал, на том берегу озера раздался тонкий крик. Андрей взглянул туда. В тростниках стояла женщина, которая показывала в их сторону и что-то кричала.

– Что случилось? – Андрей остановился.

– Она кричит, что видит ведьм, – сказал Жан.

– Ну конечно же!

Они оба были облачены в черные тоги, снятые с роботов. Андрей опустил на глаза капюшон.

– Может, попробуем подняться здесь? – Жан показал на крутой склон, который начинался за кибитками ведьм.

– Нет, – сказал Андрей. – Мы пойдем с тобой к Октину Хашу.

В кибитке Октина Хаша горел свет. Он пробивался теплыми в рассветной синеве лучами сквозь швы шкур, которыми она была покрыта. Часовой сладко спал, свернувшись калачиком у входа.

Андрей заглянул в щель. Внутри кибитки было два человека. Октин Хаш сидел на шкурах, скрестив ноги, держа в руке чашу и отхлебывая из нее. Толстый колдун развалился на полу вялой грудой жира, казалось, что он тает, растекается. Между ними на железном треножнике горел факел. Андрей боялся увидеть Октина Хаша с Белогурочкой. Вдвоем. Он не хотел в этом сознаться даже самому себе.

Белогурочки не было.

Андрей кивнул Жану, чтобы тот следовал за ним, и откинул полог уверенным движением хозяина. Октин Хаш рванул голову вверх – взгляд на звук шагов, на резкий шорох полога. Две ведьмы – в черных до полу тогах, капюшоны на глаза, высокие и худые – вышли на середину кибитки, как призраки мести.

Андрей был убежден, что Октин Хаш испугается. Он не может не испугаться. На этом и строился весь расчет.

Октин Хаш поднял голову. Тонкие губы были растянуты в улыбке. Толстый колдун хихикал, словно кашлял. Черные ведьмы остановились у входа.

– Мы недовольны тобой, Октин Хаш, – сказала одна из них.

Октин Хаш смотрел на босые, израненные ноги ведьм. Колдун задыхался от смеха.