Навсегда в его сердце - Джулия Джеймс

Ксандрос встал, беспокойно подошел к окну, развернулся, чтобы посмотреть на Розали, безвольно сидевшую в кресле с побелевшим лицом.

- Совершенно ненужный развод, - тихо сказал он.

В ее взгляде что-то изменилось, и впервые с тех пор, как ему позвонила Ариадна, он почувствовал надежду.

Но она исчезла, когда Розали заговорила срывающимся от напряжения голосом:

- Но развод все равно неизбежен. Пока я не забеременею, слияния не произойдет…

Ксандрос сунул руки в карманы. Сделал глубокий вдох, прежде чем сказать:

- Слияния не будет, я выхожу из игры.

Розали почувствовала, как пульс забился у нее в горле. Застучал в венах.

- Выходишь из игры? Почему?

- Почему? Да потому, что я не хочу, чтобы ты усомнилась в причине, по которой я говорю это сейчас.

Его плечи были напряжены, что-то незнакомое отразилось в его глазах.

- Почему ты называешь требование отца невыполнимым?

- Потому что мы заключили брак на полгода! Моя беременность была бы катастрофой! - в отчаянии воскликнула Розали.

- Для кого?

Розали уставилась на него:

- Я не понимаю…

Едва заметная улыбка изогнула губы Ксандроса. Губы, которые когда-то целовали ее, но никогда не сделают этого вновь…

- Возможно, я был бы рад этому, - проговорил он с тем же странным выражением лица.

Розали почувствовала, как слезы подступают к глазам:

- Не говори так, Ксандрос…

- Тебя ужасает мысль родить от меня ребенка? Страшно, что он свяжет нас на всю жизнь? Такая судьба ужасает тебя?

Из глаз текли слезы, и Розали не могла их остановить.

- Тебя это ужасает? Только не говори мне, что это так! Не говори!

Теперь его глаза были напротив - Ксандрос сел на корточки и уставился на нее.

- Потому что я тебе не поверю. Назови меня высокомерным, тщеславным и самонадеянным, но не поверю! Розали, моя голова полна воспоминаний о ночах, которые мы провели в объятиях друг друга, о теплых днях, проведенных вдвоем. Это драгоценные для меня воспоминания о лучших днях моей жизни! - Голос его был хриплым от эмоций, которые он больше не пытался сдерживать. - И я не хочу, чтобы те дни и ночи стали для нас последними. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу терять все это.

Его руки сомкнулись на ее ладонях, такие теплые и сильные. Такие родные.

- Ты сказала, что хочешь освободить меня. Но мне не нужна свобода от тебя!

- Ты… ты сказал - шесть месяцев. Завершить слияние.

Ксандрос крепче сжал ее руки.

- Я же сказал - к черту слияние! Я больше не хочу этого! Я хочу только одного!

Он поднес ее руки к губам и поцеловал их, его взгляд пронизывал ее.

- Я хотел сказать тебе, просто не успел. Время, проведенное вместе, полностью изменило меня!

В его глазах отразилось сожаление.

- Розали, я искренне признаюсь, что до тебя всегда жил так, как хотел, и меня это устраивало. Так, что я неохотно согласился жениться на Ариадне, хотя, по мнению мамы и твоего отца, это была идеальная партия.

Ксандрос усмехнулся, затем продолжил:

- Облегчение, которое я испытал, когда Ариадна бросила меня, только подтвердило, что я еще не готов остепениться. Но я был слеп, чтобы понять…

Теперь в его голосе звучали печаль и раскаяние.

- Я не знал, что все изменится, когда встречу тебя! С тобой моя жизнь стала меняться. День за днем. Ночь за ночью. Тогда я это не осознавал, мне просто хотелось быть с тобой.

В его глазах вспыхнул огонь.

- С тобой я вновь ощутил радость жизни и страсть!

Он снова поцеловал ее ладони, крепко держа их в своих, словно не желал отпускать.

Глаза Розали заволокло слезами, она не могла ни говорить, ни дышать, только слушать.

- Я начинал чувствовать это все больше и больше, мне даже нравились препятствия, которые твой отец ставил мне на пути, потому что они давали больше времени с тобой! Но не хватало чуть-чуть, чтобы осознать, что я чувствую. И мне понадобился последний уик-энд на Каллистрисе, встреча с внучками Марии и Паноса, чтобы открыть глаза на то, чего я действительно хотел.

Не обещание моей прежней свободы! Какая мне от этого польза, когда моя прежняя жизнь ушла навсегда и я не хотел ее возвращать? Я хотел, чтобы ты навсегда осталась в моей жизни, чтобы мы стали настоящей семьей. Чтобы у нас появились дети.

Ксандрос умолк. Перевел дыхание.

- Теперь я знаю, что мне нужна жена, любящая и любимая. Ты, Розали, только ты.

У нее по щекам текли слезы. Ксандрос смахнул их губами, а потом поцеловал ресницы.

- Только ты, - повторил он и слегка отстранился. - Я хотел, чтобы ты приехала ко мне в Салоники, хотел, чтобы ты тоже начала открывать свои чувства. Я начал думать о том, что не хочу расторгать наш брак. Потом позвонила Ариадна… Сказала, что произошло недоразумение, и теперь ты считаешь, что она от меня беременна! Когда я понял, что из-за этого дурацкого недоразумения я могу потерять женщину, с которой готов прожить жизнь, завести детей - во мне все взорвалось!

Лицо Ксандроса исказилось.

- Две недели без тебя, не зная о том, где ты, - сущая мука! - В его глазах отразился ужас. - За это время я понял, как ты много для меня значишь! Я так нуждался в тебе! Отчаянно хотел найти тебя и сказать правду. Не только о том, что моя мать ошиблась насчет Ариадны, но и самую важную правду для меня! Что я люблю тебя. Хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Чтобы сделать наш брак настоящим и навсегда.

Ксандрос приподнял ее подбородок и заглянул в глаза:

- Розали? Ты любишь меня? Я нужен тебе?

Он смотрел на нее во все глаза. Нежно. Любяще.

Розали едва не задохнулась.

- Я не хотела влюбляться в тебя, Ксандрос! Потому что знала: ты этого не хочешь! Нам суждено было расстаться, ведь мы договорились обо всем с самого начала! И теперь ты говоришь, что передумал… Ты действительно так считаешь или это не более чем слова?!

Он подал ей руку, помогая подняться.

- Есть только один способ объяснить, - сказал он и припал к ее губам.

Его поцелуй был наполнен жаркой радостью. Он словно запечатлел на ее губах печать, подтверждая свои слова и заявляя на нее права.

- Моя жена, - сказал Ксандрос, - моя вечная любовь.

Розали отдалась его долгому поцелую, ее руки обвились вокруг его шеи, а его руки обхватили ее за талию, прижимая к себе так крепко, что ничто не могло разлучить их.

Если не считать жужжания в кармане ее форменного фартука.